Обольский О.Л.

 

 

Джунгарский Ала-тау

 

 

Пеший поход третьей категории сложности

 

Лето 1992 г.

 

 

 

 

Принимали участие:

 

            Обольский Олег                  химфак МГУ                                    руководитель

            Щеглова Лиля                     физфак МГУ                                              

            Сошинский Юра                  физфак МГУ                                              

            Чекин Вася                           физфак МГУ                                    реммастер

Мастерова Наташа              ВМиК МГУ                                     

            Егорова Ольга                     ВМиК МГУ                                    

            Высоцкий Виталий              Будапештский технический университет                                  

Шалунов Стас                      мехмат МГУ

               

 

 

 

Москва, Монреаль, 2002

 

04.07

Казанский вокзал... Именно отсюда уезжают туристские группы в горы Средней Азии. Именно здесь, у табло на перроне, собираются ребята перед отправлением поезда. И уже в который раз, покидая Москву, я с туго набитым рюкзаком прихожу к этому табло...

Наконец, настал тот долгожданный день, когда и наша группа, собираясь пройти маршрут по Джунгарскому ала-тау, оказалась у табло. Нас всего восемь человек, возбужденных в предвкушении путешествия. А район путешествия, надо заметить, отнюдь не является традиционным и исхоженным. Советская Джунгария в силу своего расположения близ границы с Китаем, была закрытым для туристов местом. Чтобы туда попасть, необходимо было получить разрешение в Главном управлении погранвойск СССР в Москве. Но несколько лет тому назад с этой территории был снят статус приграничной зоны, что сделало ее более доступной для проведения походов. На географической карте Джунгарский ала-тау выглядит довольно несолидно: неприметная коричневая полоска в Восточном Казахстане на советско-китайской границе. Тем не менее, горы тут выше, чем на всем известном Алтае, да и площадь оледенения побольше.

Наш поезд № 8 Москва–Алма-Ата отправляется в 22¹⁵. Вагон у нас тоже восьмой. Вася, Юра, Виталий и Стас заселили 1-е купе около титана с кипятком. Другое наше купе находилось в противоположном конце вагона, и в нем — я, Лиля, Оля и Наташа. В положенное время поезд тронулся и плавно покатил навстречу приключениям. Ехать нам целых три дня.

Мы сидели на нижних полках и загадывали друг другу мудреные логические головоломки. Тут появился Вася и заметил, что не худо было бы чайку заварить. Взяв кан, он удалился. Минут через пятнадцать пришел Стас и в изысканно вежливых выражениях пригласил нас к трапезе. Вкусные пирожки с кефиром и чаем составили наш скромный ужин. А потом до двух часов ночи мы сидели и разговаривали в купе у ребят, пока глаза не стали слипаться от усталости.

 

05.07

Я проснулся около семи часов утра. Солнце стояло уже высоко. Девушки были еще погружены в сладкий сон, мне же спать более не хотелось. Я принялся ремонтировать штормовку. В девятом часу пробудилась Лиля, но, узнав, что еще «такая рань», немедленно заснула опять.

К десяти часам, наконец, девушки вышли из сонного состояния. От голода, наверное. Голод не давал покоя и нашим ребятам из другого купе, и они беспокойно засновали по коридору, заглядывая к нам и намекая о завтраке.

После завтрака в нашем купе происходила процедура взвешивания и расфасовки продуктов, взятых в поход. Так как изначально предполагавшийся завхоз — Галя Прокофьева — в силу каких-то причин не смогла пойти с нами, временно обязанности завхоза исполнял я, надеясь на маршруте передать бразды правления хозяйством Оле. В результате выяснилось, что у нас почти по девять килограммов продуктов на каждого человека на пятнадцать дней маршрута, к тому же имеется несколько лишних банок консервов и пару килограммов вермишели.

Делать, в общем-то, нечего. Некоторые, особенно девушки, предаются сну. Хотя время пребывания в поезде зачастую используется для приведения в порядок одежды, обуви и т. п. Зачем дома на это время терять, если все равно три дня в поезде ехать?

Около десяти вечера мы собрались поужинать. Съесть нам предстояло довольно много скоропортящихся продуктов, которые заботливые родители собрали в дорогу своим чадам. И вот «чада» уселись в купе у ребят в ожидании трапезы. Яйца и вареная картошка были поданы в белой каске, словно в глубоком блюде. Яиц было много. Проведя их органолептический контроль, мы признали, что яйца съедобны, и приступили к их поглощению. Но вот на столе появился полиэтиленовый пакет со следующим продуктом. Когда его открыли, обоняние присутствующих стал травмировать жуткий запах тухлятины. Из пакета извлекли колбасу, которая и являлась источником зловония. Там же обнаружились и яйца, пахнущие приблизительно также. На самом деле яйца были съедобны, лишь приобрели «аромат» колбасы. Их ели, зная, что до завтрака они уж точно не доживут. Юра тем временем очистил и обрезал колбасу и объявил, что она утратила свой специфический запах и может быть употреблена в пищу. Все дружно потянулись носами к колбасе, а Юра услужливо подносил ее к носу каждого, желающего ее понюхать. Колбасу признали съедобной и часть ее съели. Но все же осталось еще много яиц и картошки. Это необходимо было доесть. Мне пришлось индивидуально уговаривать каждого, а Вася и Юра в качестве поощрения за утилизацию яиц получили по кусочку плавленого сыра.

 

06.07

Утром за завтраком обнаружилось, что оставшийся кусок колбасы не выброшен, а лежит на столе. Но к нему почему-то никто не притронулся, хотя колбаса подсохла, проветрилась и уже не так воняла.

За окном простираются бескрайнее казахские степи. Огромное почти незаселенное пространство! Довольно часто попадаются пасущиеся верблюды. В купе работает кондиционер, поэтому жары мы не ощущаем. А снаружи весьма жарко, на небе ни облачка, и солнце висит прямо над головой.

Интересно, что железная дорога, проходя по абсолютно плоской ровной местности, имеет вид синусоиды, и поезд закладывает крутые виражи каждые две минуты. Говорят, что эту дорогу строили англичане, а платили им за длину проложенного полотна. Ну и настроили...

Отзавтракав, я взвесил все наше снаряжение и расписал, кто что понесет. Моя деятельность то и дело прерывалась назойливыми старушками, которые бесцеремонно входили в купе, настойчиво предлагая на ломанном русском купить верблюжий пух, носки из верблюжьей шерсти, вяленую рыбу. От них было очень трудно отделаться. В конце концов, мы нащупали три варианта, как это сделать. Первый: не обращать абсолютно никакого внимания. Второй: сказать, что то, что предлагает бабуся, мы уже купили. Третий: предложить невозможно низкую цену.

Бабушки продолжали беспокоить нас и во время обеда. Видя на столе пищу, они соглашались обменивать свой товар на консервы и другие продукты (как же голодно народ живет!). Тогда возникла идея предложить им все тот же кусок колбасы, который все продолжал лежать на столе. Очередной бабуле Юра интеллигентно сказал, непринужденно поигрывая колбасой: «А не хотите ли, вот, колбасу?..» Но Вася, видимо, более культурный, тут же прижал Юрину руку к столу, не желая обидеть казахскую женщину. Но она сама невозмутимо отказалась от предложения Юры и еще некоторое время пыталась втюхать нам верблюжий пух, быстро сбрасывая цену.

После обеда в дверях нашего купе появилась старая беззубая казашка и, помахав в воздухе связками носков из верблюжьей шерсти, предложила нам их купить. К тому времени я уже научился вести себя правильно в подобной ситуации и, с видимым сожалением оторвав взгляд от пейзажа за окном, я слегка повернулся и равнодушно поинтересовался ценой. Увидев заинтересованность с моей стороны, старушка протиснулась внутрь и уселась на нижнюю полку, прямо на разложенные там куски стропы, нитки, ножницы...

— Сорок рублей! — проговорила она. Носки мне понравились, но такую сумму я считал слишком большой.

— Нет! — твердо ответил я.

— За тридцать пять отдам! Дешевле отдам! За тридцать отдам! — затараторила она.

Я взял носки, повертел в руках и вернул хозяйке, проронив, что за двадцать пять я бы, может, и подумал...  Мы сторговались на двадцати восьми. Бабуся, радостно зажав в кулаке деньги, выпорхнула в коридор.

На станциях продают яблоки, помидоры, абрикосы, лепешки, манты и другие товары. Дынь пока нет — не сезон. Вот через месяц будет самое время. На каждой станции, где поезд стоит хотя бы 10 минут, выходим на прогулку. Хочется размяться, подвигаться после длительного сиденья в тесном купе.

Поселки все маленькие, крупных населенных пунктов на этом участке дороги нет. Проезжаем даже совсем крошечные, буквально в несколько домов, где даже поезда не останавливаются. Каково здесь живется людям? До ближайшей станции десятки километров по голой степи. Неужели тут можно существовать, разводя верблюдов и кое-что выращивая?

 

07.07

В семь утра заглядывающее в окно солнце пробудило меня ото сна. Все остальные еще отдыхали. Как раз поезд остановился на станции Туркестан, и я вышел на перрон. Тут шла оживленная торговля.  Продавали помидоры, огурцы, всякие ягоды, различные пирожки, манты и пр. Неторопливо пройдясь по торговым рядам, я выбрал помидоры получше, но тут вспомнил, что деньги оставил в поезде. Я кинулся в вагон, схватил пакет с деньгами и выбежал обратно. Мои помидоры еще не купили, и я завладел ими.

В поезде появились мелкие торговцы. Двери нашего купе то и дело отворялись, и мне молча совали то мужские туфли, то шерсть, а однажды заглянул мужчина и протянул мне руку с пальцами, унизанными ослепительно сверкающими кольцами из желтого металла.

Пора было завтракать, но наши девушки, разленившись, все еще спали. Как ни жаль было мне прерывать их сладкий сон, но все же пришлось будить. Завтрак был довольно скромным, да на жаре и есть-то особенно не хотелось. Хлеб, помидоры, лук — вот, пожалуй, и все. Но чая пили много. Нас прошибал обильный пот, лица покрывались росой, а между лопаток стекали теплые струйки. Хотелось облиться водой.

А за окном уже не безжизненная степь. Местность довольно населенная, много зелени. Показались отроги Западного Тянь-Шаня, становясь все выше и ближе подступая к железной дороге. Стали видны убеленные снегом горные вершины.

В Чимкенте настоящее пекло, но очень красиво: у здания вокзала газоны с цветущими розами, и в обрамлении цветов — два наполненных водой соблазнительных бассейна. Мы с Юрой, разогретые солнцем и чаем, жадно глядели на эту воду, так и хотелось ухнуть туда с головой.

В Тюлькубасе Виталий, видимо сочтя наше питание неудовлетворительным, накупил к обеду массу всякой снеди: мешок вареной картошки, мешок мантов, даже небольшой симпатичный тортик.  Тут он заметил еще у какой-то старушки свежие огурцы в полиэтиленовом пакете.

— Бабушка, почем огурцы? — вопросил Виталий.

— С цалафанавым — пятнадцать, — после секундного раздумья ответствовала старушка.

— А без «цалафанового»? — с бесконечным терпением выговорил Виталий.

— Бери за двенадцать!

Они стали яростно торговаться:

— Бабка! Давай за восемь! Восемь огурцов по рублю...

Поезд тронулся. Я вошел в вагон. Следом за мной там появился Виталий с огурцами.

— Почем удалось купить?

—    За десять...

Обед был великолепен. Ели горячие блюда, тортик оставили на ужин.

Ближе к вечеру все же решили расспросить кого-нибудь, каким образом удобнее доехать от Алма-Аты до Талды-Кургана или Текели. В соседнем с нами купе ехали две молодые казахские семьи с детьми. Я увидел, что один из парней вышел в коридор и задал ему соответствующий вопрос.

— Это вон у того человека спроси, — махнул он вглубь своего купе.

«Тот человек» возлежал на нижней полке, облокотившись на свою спящую жену, такую же толстую и некрасивую, как он сам.

— Ты проходи, садись! — пригласил он меня. — Я тебе сейчас все объясню.

От моего собеседника разило водочным перегаром.

— Значит, едешь прямо. Будет колхоз «Коммунар», потом колхоз «Партия Коммунизма»...

Я внимательно слушал, плохо понимая, но стараясь ничего не упустить. А он продолжал:

— Потом поселок Горбачево, потом Ельцино.

Тут я понял, что он шутит. Он расхохотался:

— Да ты не обижайся! — и налил мне водки в кружку. Уйдя от интересующей меня темы, он стал пространно рассуждать о нерушимой дружбе казахского и русского народов. Он хлопал меня то по плечу, то по колену, смеялся, вновь становился серьезным. Мы выпили.

— Ешь! — подвинул он мне кулек с салатом и нарезал копченой колбаски, — не стесняйся. Вот, домашний! — протянул он мне кусок хлебной лепешки.

Кружки снова наполнились.

— У нас на востоке — объяснял мне мой собеседник — есть такая поговорка: у человека обе ноги должны быть равными. Это в смысле, что нужно повторить то, что сделал. Давай-ка еще выпьем. А ты зачем, брат, в Текели едешь? Нет, ты не просто в поход. Я знаю, ты шпион КГБ. Я тебя сразу раскусил. Ты высматриваешь, можно ли жить в тех краях. А ты знаешь, как переводится «Текели»? Нет? «Козлихи»! «Теке» — это «козел», а «текели» — «козлихи».

Тут он приподнялся и снял с верхней полки молодую женщину.

— Это жена моего друга!

Он посадил ее себе на колени, фамильярно похлопал по заду.

— Что его жена, что моя, нет разницы. Это у нас такой обычай...

 

08.07

В три часа ночи в купе свет:

— Сдавайте постели, — кричал проводник.

Наши рюкзаки были собраны еще с вечера, и делать было нечего целый час. За окном быстро светало. Впереди темной громадой высились хребты Северного Тянь-Шаня.

В Алма-Ату мы прибыли в пятом часу утра. Перевели часы на местное время, отличное от московского на три часа. Прохладно, хорошо, солнце только-только выходит. Совсем рядом видны заснеженные горы.

Мы выяснили, что на автовокзал можно доехать маршрутным такси № 114. Остановка такси находилась на привокзальной площади. Но водитель запросил пятьдесят рублей, и мы решили поискать иной путь. В результате совершенно бесплатно доехали на 110-м автобусе.

Проблемы уехать в Талды-Курган нет, автобусов достаточно много. Мы купили билеты на рейс, отправляющийся в 9³⁰. Билет стоит 154 руб., да еще рюкзак — 8 руб.

В автобусе довольно жарко, спасали только открытые люки в крыше салона. Несколько раз останавливались на каких-то промежуточных станциях. Здесь можно было выйти, размяться, попить водицы. Можно было и перекусить, но есть не хотелось. Некоторые из нас так до вечера ничего не ели.

Всего ехали около 6 часов. Расстояние — 280 км. На автовокзале в Талды-Кургане отправили телеграммы домой, в МКК и КСС. В Текели автобусы отсюда ходят примерно раз в час. Мы уехали в 17³⁰. Ехать около часа, билеты стоят 14 руб. плюс 4 руб. за рюкзак.

Оставалось решить дилемму, по какой реке — Коре или Чиже — нам подниматься в горы от Текели. Из расспросов местных жителей я сделал вывод, что вдоль Коры идти будет лучше: тут красивее, ущелье более узкое и прохладное, меньше змей, которых с южной стороны хребта Кара-Тау в долине Чижи очень много. Да и дорога по Коре описана в отчетах, и у меня есть о ней хорошее представление. Вот только в таком случае у нас будет на один перевал (Тюйте, 1А*) меньше, это который связывает долины Чижи и Коры.

От автостанции Текели мы сели в местный автобус№ 6 и доехали на нем до низовьев р. Чижи. Отсюда, перейдя невысокий водораздел, мы попали в долину Коры. Бурная пенистая река грохотала внизу. Тут виднелась какая-то плотина с подсобными помещениями. Все это было обнесено бетонной оградой и колючей проволокой. Мы обошли ограждение, траверсируя крутой левый склон ущелья, и вышли на дорогу, идущую вдоль левого берега. К восьми часам вечера, примерно за час ходьбы, мы достигли родника, стекающего откуда-то сверху, напились свежей воды. А еще через полчаса, перейдя по мосту на правый берег, наткнулись на удобную травянистую полянку, где решили заночевать. Нас окружали крутые скалистые склоны узкой речной долины.

Темнеет тут довольно быстро. В 21³⁰ я еще писал дневник, а в 22⁰⁰ стало совсем темно.

К половине одиннадцатого был готов ужин, и мы приступили к его поглощению. Еду запивали чаем с дикими яблоками и зверобоем. Это растет тут во множестве. Также много дикой мяты.

Спать ложились около полуночи. На небе сквозь облачность просматриваются отдельные звезды.

 

09.07

В седьмом часу утра Вася вылез из палатки и принялся готовить завтрак. Остальных он разбудил около половины восьмого. Небо было пасмурным, но не зловещим. Вероятность дождя невелика.

Довольно быстро мы разделались с кашей и чаем, собрались и в 9¹⁵ выдвинулись по дороге. Здесь в ущелье появляются уже заросли лиственных деревьев, много березы, попадается смородина, малина. Примерно каждые пять минут мы встречаем ручейки, сбегающие то с правого, то с левого склона. Пройдя 50 минут, мы остановились отдохнуть на небольшой полянке слева от дороги. Здесь же имелось малюсенькое озерцо с прозрачной водой. Дно его поросло мхом, а на кустах, нависающих над озерцом, были повязаны многочисленные цветные ленточки. Рядом с этой полянкой через Кору натянуты два тросика, так что можно по ним переправиться. Но на противоположном берегу тропа не просматривается.

В 9³⁵ дошли до моста через Кору. Похоже, дорога от другой стороны моста каким-то образом уходит за хребет. А, может, идет к какой-нибудь юрте. Во всяком случае, нам туда не нужно.

Облачность постепенно разрежается, проглядывает солнце.

Лес становится все мощнее. Попадаются ели.

Минули еще один ост. За мостом на другой стороне реки время от времени нам попадаются чабанские юрты и отдельные домики.

Река порожистая, вода в ней мутная. Из-за шума несущейся воды разговаривать очень трудно. В одном плоском месте река разветвляется на рукава. Ущелье здесь шире, и в этом месте находится нечто вроде детского лагеря отдыха. Много детей, стоят палатки.

Вдоль дороги растут подберезовики. Юра их собирает в пакет, надеясь обогатить наш вечерний суп.

В 13²⁵ устроили перекус на берегу реки в зеленой березовой рощице. Голод дает о себе знать, особенно не терпится Лиле. Мы, удобно устроившись на лужайке, кушали плавленые сырки с оставшимся у нас хлебом. Каждый свою половинку сырка размазывал на 2–3 куска хлеба, благо его у нас много.

Идти жарко, хоть солнце то и дело скрывается в облаках. Чем выше мы поднимаемся, тем красивее становится окружающая нас местность. Северный склон хребта Кара-Тау покрыт березово-еловым лесом. Ели стройные, словно кипарисы. Южный склон хребта Мын-Чукур напротив, безлесный, поросший травой. Просматривающийся гребень хребта Кара-Тау кое-где увенчан белыми полосками снежников.

На тропе встречаем идущих навстречу детей с рюкзаками. За ними шествуют люди постарше, мужчина и женщина. Остановились, разговорились. Оказалось, это туристы из Талды-Кургана. Мужчина, Валентин Георгиевич Корчагин, инструктор тамошнего турклуба. Водит группы по Джунгарскому ала-тау. «Что ж вы раньше-то не пришли?» — с сожалением повторяли наши собеседники. — «Мы бы вам такие места показали!» Просили нас сообщить, если еще раз решим приехать в эти края. Дали свой адрес.

К концу дня мы порядком притомились с непривычки, идем довольно медленно, поедая редкую землянику. Но не в меру резвый Стас все время убегает вперед, и его невозможно дозваться из-за шума реки. Девушки нетерпеливо интересуются временем. Им известно, что где-то в начале седьмого мы обязательно остановимся на отдых, и они не дождутся этого момента.

И вот в десять минут седьмого мы заметили удобное место на берегу Коры. Стас, конечно же, где-то впереди, вне поля зрения. Мы спустились к реке, а за Стасом отрядили Виталия. Стас обнаружился в не менее удобном для ночлега месте, где в Кору впадал небольшой ручей. Но ему пришлось вернуться к нам.

— Там тоже удобное место! — сообщил он мне, приближаясь.

— Ну и что? А мы здесь устроимся.

— Но ведь там дальше по маршруту.

— Да какая разница?

— Ближе к концу похода...

Быстро поставили палатку. Она у нас одна, но большая, типа «Зима». Палатка была сшита специально для лыжного похода по Карелии в январе-феврале 1991 г., и это был ее первый и последний зимний поход. Потом я приноровился брать ее в летние походы. Зимой 1992 г. брал в Копетдаг (Туркмения), но зимы там как таковой нет. Вот теперь сюда. И потом она ходила со мной еще не раз. Удобно, одна большая палатка на всю группу, и готовить еду прямо в палатке можно. Единственное неудобство — от дождя укрыть не так просто, специальный полиэтиленовый тент нужен. Кстати, готовим мы в печке, которая была сделана где-то в конце восьмидесятых. Рассчитана она на один кан, основным топливом для нее служит сухое горючее, но ее можно топить и дровами, и любым мусором. Удобнее и экологичнее примуса. Эта печка себя хорошо зарекомендовала в многочисленных горных походах от 1-й до 5-й категории сложности и после этого похода еще неоднократно использовалась.

Ужин готовили в печке на дровах. Все благодарили Юру за собранные им грибы, так как грибной суп получился отменным. А за чаем Юра вспомнил, что у него где-то завалялась пара кусочков рулета, еще с поезда. Он полез в рюкзак и извлек слипшуюся бесформенную массу. Разняв ее на два куска, Юра задумался, как бы это исхитриться разделить их на восемь человек. Ему предложили развернуть рулет, получившуюся ленту разрезать, а потом из каждого кусочка свернуть маленький рулетик. А повидло отделить и выдать отдельно, чтобы можно было намазывать на хлеб.

Небо над нами очищается от облаков. Только где-то в верховьях Коры, далеко в горах, все время висят тучи.

Прошли сегодня более 20 км.

 

10.07

Вчера Вася вызвался разбудить дежурных Стаса и Наташу в 5³⁰. Он уговорил Юру дать ему на ночь ручные часы с будильником, надеясь услышать их слабый писк сквозь шум реки. Перед сном Юра продемонстрировал нам «звонок».

Утром, не смотря на то, что я был погружен с головой в спальник, я расслышал звук Юриных часов. Глянув на свои часы, я убедился, что уже половина шестого. Вася продолжал безмятежно спать. Я подергал его за руку, и он открыл глаза, потом разбудил дежурных.

Когда завтрак был готов и все вылезли из палаток, неожиданно оказалось, что каши мало. Ее разложили по тарелкам, и все растерянно взирали на эти жалкие кучки. К этому времени у нас уже закончился хлеб, и к завтраку выдавали сухари. Ну ничего, хоть и скуден завтрак, зато перекус обещает быть сытным.

Вышли из лагеря в 8⁴⁰. На небе ни единого облачка, но пока не жарко, к тому же дует встречный ветерок. Идти очень приятно. На первом привале нам повстречался молодой казах, пастух. Он подтвердил, что вон тот перевал в хребте Мын-Чукур, который был мне так подозрителен, на самом деле и есть перевал Копальский. Через него проходит дорога в поселок Копал. И, по словам пастуха, добираться в долину Коры удобнее через Копал, а не через Текели, как это сделали мы. Таким образом, ночевали мы значительно дальше того места, чем я предполагал, и прошли вчера 26 км. Доказательством тому, что перевал, несомненно, Копальский, является водопад на противоположном склоне ущелья, над которым просматривается скальная вершина хребта Кара-Тау высотой 3550 м. Рядом с вершиной должен быть пер. Медвежий, 1А. Все это есть на нашей карте.

Места становятся все красивее. Вдоль Коры тянутся луга, на которые со склонов сбегают стройные ели. Журчат ручьи, стекая с хребта Мын-Чукур, кое-где пасутся овцы. Резкий контраст наблюдается между левым и правым склонами ущелья. Слева от нас почти безлесный скалистый склон хребта Мын-Чукур южной экспозиции. Справа высится громада куда более внушительного хребта Кара-Тау, склоны которого сплошь покрыты травой и поросли еловым лесом.

К 13⁴⁰ подошли к святому камню. Это огромных размеров глыба, рядом с которой растет ель, увешанная ленточками и тряпочками. Еще двадцать минут ходьбы — и мы у ручья Бурханбулак, воды которого ниспадают со скальной стены красивейшим водопадом. Здесь, меж двух рукавов ручья, мы устраиваем перекус.

Дует слабый ветерок, но теперь он изменил направление и дует из долины. По голубому небу не спеша плывут кучевые облака. Солнце безжалостно палит, зависнув прямо над головой. Зной...

Второй рукав Бурханбулака необходимо было преодолевать вброд. Лучше всего было сделать это босиком, чтобы сохранить обувь сухой. Виталий, видя такую ситуацию, решил облегчить наше положение и стал бросать в ручей камни. В конце концов, ему удалось довольно неустойчиво уложить два-три камня таким образом, что по ним можно было перейти ручей в ботинках. Все именно так и сделали, кроме Виталия, который сказал, что несколько задержится, а потом догонит нас. Мы, пройдя минут пятьдесят, перешли правый приток Коры Чукурбулак и уселись ждать Виталия. А его довольно долго не было. Когда же он появился, он объяснил свое столь продолжительное отсутствие падением в воду с им же самим сооруженной переправы и необходимостью переобуваться.

К началу седьмого мы дошли до моста через Кору. Дорога шла через мост, а по правому берегу видимой тропы не было. Мы пошли по мосту. На противоположном берегу некоторое расстояние вдоль Коры текла речка Тюйте, через нее тоже был перекинут мост. Но туда нам не нужно. Тюйте стекает с небольшого ледника из-под одноименного перевала. Если бы мы от Текели шли по реке Чиже, а потом по реке Койтас, как изначально планировалось, то мы бы проходили этот перевал.

Теперь же, свернув с дороги, мы поднялись на высокий холмистый луг и тут поставили палатку около маленького ручейка. Ужин готовили опять в печи, на арчевых дровах. Очень хорошо горят эти дрова и жара много дают.

После ужина в палатку вошел Стас и поинтересовался, где на этот раз будет постелен его спальник. Ему ответили, что его место сегодня у входа, чтобы змеям до него было проще добираться.

Постепенно в палатку понабилась и остальная публика. Вдруг я услышал за своей спиной разговор о том, какие блюда можно приготовить из Юры. Предлагали солить его мясо, жарить шашлыки, коптить... Я, подумав поначалу, что речь идет о баране, вступил в беседу и сказал, что барана не так уж сложно съесть, он небольшой. Но математик Стас серьезно  разъяснил, что речь идет о Юре.

— Юра ведь больше барана! — сказал он мне. — Юра, ты два барана, ты «даблбаран»! — обернулся он к Юре.

Юра просто онемел, услышав такое в свой адрес. Он не слышал первой части монолога Стаса.

 

11.07

Ночью был небольшой ветер, полиэтилен, накрывающий палатку, все время шелестел. Ветер стих лишь к утру.

Вообще, тут замечена следующая тенденция: утром ветер дует с гор, а к вечеру — из долины.

Поскольку я и Лиля должны были сегодня дежурить, я проснулся в 5⁴⁰. Кол, поддерживающий купол палатки, имел критический наклон, здорово сдвинутый центральной спаркой, которая съехала под уклон. Вот-вот все рухнет! Пришлось аккуратно поправлять, стараясь не разбудить ребят.

Вкуснейший завтрак — гречка с тушенкой — был быстро приготовлен и съеден. Погода радовала: чистейшее небо. Едва нас осветило солнце, как мы двинулись в путь (8²⁰).

С места нашей ночевки хорошо виден подъем на пер. Тюйте, 1А*.

Мы некоторое время шли по лугу, потом перешли Кору по мосту и вновь оказались на правом берегу. Лес уже закончился. Справа, на левом берегу Коры, мы увидели несколько оранжевых палаток. Это, видимо, и есть обозначенная на карте база геологов. Чуть выше базы в Кору впадает мощный приток Каскабулак.

Все круче становилась тропа, идущая по альпийским лугам. Набор высоты происходил все стремительней. Здесь в изобилии растет дикий лук, желто-оранжевый горицвет, горец, маки, ирисы и множество других цветов. Но впереди уже видно, где это цветущее великолепие заканчивается. Растительность постепенно скудеет, луг переходит в каменистую осыпь.

Миновав левый приток Коры реку Аралтобе, вытекающую из-под одноименного ледника на хр. Кара-Тау, мы устроили великолепный перекус. Каким блаженством было сидеть на берегу ручейка, опустив ноги в студеную воду, или поливая их из кружки! Похожий на сухощавую старуху в своей косынке, Виталий улегся рядом со мной на траву, опустил одну ногу в прохладные струи и через резиновую трубку, напоминающую клистир, с удовольствием пил воду.

Небо по-прежнему безоблачное. Жара, похоже, нас доконает. Но все же это лучше, чем дождь.

В 15⁰⁵ двинулись в дальнейший путь. Стало попадаться много родиолы розовой (иначе называется «золотой корень»).

Перевалив небольшой увал, вышли к месту, где Кора разделяется на множество рукавов (16⁰⁰). В этом месте в Кору впадает река Южная, стекающая со склона хр. Мын-Чукур. Впереди показался язык ледника Безсонова.

Я рассчитывал, идя по правому берегу Коры, дойти до ледн. Безсонова, по которому нам нужно было подниматься к перевалу. Ан, не тут-то было! Последний правый приток Коры р. Водопадная оказался непростым препятствием. Река бешено низвергалась по крутой морене, и перейти ее так запросто не получалось. Тогда мы решили попробовать переправиться на левый берег Коры «стенкой». Выбрали широкое и более мелкое место, стали шеренгой и шагнули в воду. Но через три метра я почувствовал, что нашу плохо организованную «стенку» неминуемо смоет, и скомандовал отступление. Следующим вариантом переправы была организация веревочных перил. Я полагал, что со страховкой с берега мне удастся добраться до противоположной стороны, а потом мы страховочную веревку натянем в качестве перильной. Когда страховка уже была организована, ко мне подошел Виталий и попросился пойти вместо меня. Мне его предложение показалось не лишенным смысла. Виталий был обут в отриконенные ботинки, которые хорошо держали на камнях, к тому же я, оставаясь на берегу, мог организовать надежную страховку и вытаскивание Виталия в случае падения. Виталию надели страховочную систему (обвязку), вручили лыжную палку, которую репшнуром привязали к обвязке, пристегнули его к веревке и запустили, страхуя через спусковое устройство. Где-то на середине реки Виталий рухнул под напором воды, и его закружил водоворот, забило по камням как щепку. Я думал, ему конец пришел, однако он, когда мы его вытащили, как ни в чем не бывало, захотел попробовать переправиться в другом месте. Мы пробовали не сколько раз в разных местах, но все безрезультатно. Бедный Виталий насквозь промок и мерз на свежем ветерке, но держался молодцом.

Пришлось изменить тактику. Мы опять вернулись к Водопадной, нашли узкое место, где реку можно было перепрыгнуть без рюкзака. Рядом — выше по течению — на всякий случай натянули перила, так как обратно прыгать было почти невозможно с более низкого берега на высокий. Первым перепрыгнул я и поймал прыгающих следом девушек. Теперь предстояло переправить рюкзаки. Юра и Виталий, перепрыгнув, встали в воду у противоположного берега, а я и Вася — у исходного. Рюкзаки передавали из рук в руки через узкое стремительное место. Причем раз-другой я не удерживал равновесие под тяжестью рюкзака, и мне, чтобы не упасть, приходилось делать широченный шаг к противоположному берегу, где меня хватал за шиворот Юра.

Второй рукав Водопадной был поуже. Ребята его перепрыгнули с рюкзаками, а рюкзаки девушек перебросили.

Порядком мы потрудились, но все же одолели водную стихию. Пройдя метров сто вверх по долине в сторону ледника, в 20³⁰ мы остановились на ночлег на более-менее ровной каменистой площадке.

Хотя дежурными были Лиля и я, но Виталий из каких-то собственных побуждений взял инициативу приготовления ужина в свои руки. Но сварил он отнюдь не суп, положенный по раскладке, а рис с тушенкой. Свои странные действия он объяснил за едой. Оказывается, у Виталия сегодня день рождения. Надолго же он его запомнит! Он намеревался сотворить плов, но за недостатком времени упростил блюдо. Перед тем, как приступить к трапезе, Виталий извлек из недр рюкзака бутылку водки и предложил выпить за своих родителей.

Но это был не последний сюрприз Виталия на сегодня. К моменту разлива чая на столе появилась литровая банка малинового варенья. «Бабушкино!» — гордо представил его Виталий.

Я не знаю, который был час, когда мы ложились спать. Не хотелось смотреть на часы. Дул холодный ветер и ослепительно светила луна.

 

12.07

Ночь была холоднее, чем предыдущая. Все же под ледником стоим. Кое-кто из ребят даже замерз.

Завтракаем в восьмом часу утра. Небо по-прежнему ясное, продолжает дуть холодный ветер.

На сегодня программа не большая, поэтому мы не торопимся. Я запланировал пройти насквозь ледник Безсонова и через перевал Текелийский выйти к истокам реки Аюсай.

С места стоянки вышли в 10⁰⁵. На язык ледника поднимались по центральной части «в лоб». Подъем не крутой, вполне можно идти без кошек. Ледник постепенно становится более пологим. В нижней части ровная часть ледника открытая, и видно, что трещин там нет. В верхней части лед закрыт снегом. Но явные трещины видны лишь у краевых морен в западной нижней и западной верхней камерах ледника. По линии нашего движения трещин не видно. Наст держит хорошо, идти легко. Но глубина снега под настом превышает длину ледоруба.

Перевал Текелийский (3320, 1Б) находится прямо перед нами, левее пика Военных топографов. Под взлетом на перевал мы оказались в 13⁰⁰ и поднимались на седловину по фирновому склону 20 минут. Перед самой седловиной снег заканчивается, и последние метры приходится идти по камням. В туре обнаружили записку группы из Новосибирска от 08.05.92 г. На радостях скушали шоколадку, которую подарила нам не пошедшая с нами в поход Света Бырдина.

Спуск начали в 14¹⁵. Прошли левее по камням крутой участок ледника и вышли на его пологую часть, сильно обводненную. Вокруг с журчанием бежала вода. Чем ниже мы спускались, тем осторожнее нужно было идти, чтобы не угодить в желоб с водой. Было видно, что у нижней части ледника лежит озеро, и мы спешили туда, чтобы перекусить. Внезапно сзади и правее нас раздался грохот. Бурный поток воды, взломав наст, низринулся по льду, сверкая на солнце тысячами искр.

Мы спустились по центральной зачехленной части ледника, и тут я увидел, что озеро имеет подковообразную форму, и эта «подкова» обращена своими концами в нашу сторону. Та часть ледника, по которой мы шли, плавно уходила под воду в центре озера, а по краям «подковы» лед круто обрывался, и с него низвергались водопады. Пришлось немного подняться обратно и обойти озеро к левому краю «подковы». Здесь, на боковой морене ледника у воды озера мы перекусили и отдохнули. От седловины до этого места один час спуска.

После отдыха сделали всего один переход до ближайшего травянистого луга, перейдя на правый берег текущей здесь речки, и здесь на небольшом холмике поставили лагерь.

Было только шесть часов пополудни. Обычно мы останавливались на ночлег на час-полтора позже. А теперь имелся запас времени, чтобы просушить обувь, привести в порядок себя и личное снаряжение.

Поужинали мы, когда солнце еще освещало вершины гор. Некоторые, кому нечего было делать, стали укладываться спать. Я, Юра и Вася спустились к ручейку и с огромным удовольствием побрились и умылись в его теплой водичке.

Весь вечер Вася и Стас пытались приклеить оторвавшийся каблук к ботинку Стаса. Они самозабвенно продолжали заниматься этим даже когда все легли в спальники. Разместились они внутри палатки у входа. Долго они плавили специальный клей на пламени свечи, размазывали его по ботинку, пытались закрепить каблук гвоздями, используя в качестве молотка айсбайль. В конце концов, их труды увенчались успехом к радости Стаса, а то он уж полтора дня идет без каблука, испытывая понятный дискомфорт.

Акклиматизация уже прошла, идти значительно легче. Но не все наши участники чувствуют себя прекрасно. Почти всех беспокоят мозоли на ногах. У Юры ушиблено колено, и он не может выдерживать темп ходьбы. У Наташи также повреждена и болит нога, боль иррадирует в спину, но Наташа держится молодцом и идет великолепно.

 

13.07

Дежурные Юра и Вася разбудили группу в начале седьмого. Сегодня нам предстоит пройти километров 25, поэтому выходить лучше пораньше.

Ночью был небольшой заморозок. Ручей, из которого мы вчера брали воду, иссяк и замерз. Но нашу стоянку довольно быстро осветило показавшееся из-за хребта солнце, стало тепло и весело. Облака так и не появились до сих пор.

В половине девятого мы тронулись в путь. Тропа идет не рядом с рекой, а чуть выше, по зеленой гряде между правым берегом реки и склонами хр. Кара-Тау. В верхней части ущелье довольно крутое и быстро сбрасывает высоту. Идти по рационально проложенной овечьей тропе приятно, к тому же вокруг сплошь цветут и благоухают всевозможные растения. Потоки чистой прозрачной воды стремительно сбегают по каменистым уступам, ревя и пенясь. Рядом с водой стали появляться заросли ивы, а выше по склонам уже растут ели. Вдоль реки идти стало трудно, видны непонятные тропинки, забирающиеся на склон, но они также легко теряются. Какой-то участок пути — несколько сот метров — мы шли по правому склону ущелья, продираясь сквозь заросли низкого можжевельника. К 14³⁰ спустились к воде пообедать.

Четкой тропы по нашему правому берегу нет, во всяком случае, у воды. Противоположный берег шире, по нему идет тропа.

Я все никак не мог сориентироваться, на какой же реке мы сейчас находимся. После сложных логических умозаключений и сопоставления карты с местностью я стал склоняться к мнению, что мы только что прошли место впадения реки Аюсай в реку Коржун и находимся на берегу Коржуна.

Отдыхали довольно долго. Юра отмачивал в холодной воде больное колено, остальные томились от жары, а то и спали. Вышли в четвертом часу пополудни. Нормальной тропы нет. Вначале мы продирались сквозь заросли кустов вдоль самой реки, потом вышли на заваленный крупными камнями небольшой и спокойный рукав реки. Я шел первым, прыгал с камня на камень. Вот тут-то и началось. Ступив на огромный валун, я увидел, как подо мной в воде медленно разворачивается и скрывается под камнем тучная стая аппетитных форелей.

— Смотрите, смотрите! — завопил я, указывая в воду.

— Что? Где? — вытянули шеи подбежавшие ребята. И тут они увидели...

Поймать разбегавшихся на мелководье рыб, не снимая рюкзаков, оказалось задачей невыполнимой. Мы побросали рюкзаки на камни и организовали планомерный отлов затаившейся под камнем стаи. Вася и Стас кинулись к узкому месту в протоке, где билась рыба, и запустили в воду свои загребущие руки. Сжимая в каждой руке по бьющейся рыбине, они яростно требовали подать им полиэтиленовый пакет. Пакет быстро отыскали и передали ребятам. В него посыпалась рыба. В дальнейшем тактика была такова. Вася и Стас заняли пост в узком  месте у камня, под который набилось много форелей. Вася ручищами загонял рыб к Стасу, а тот ловко выхватывал их из воды и складывал в пакет. Остальные лыжными палками мутили воду вокруг.

Тут я неожиданно отыскал взглядом Виталия. Словно жертва кораблекрушения, с загорелым лицом и косынкой на голове, он сосредоточенно бродил по колено в воде, тщетно пытаясь нащупать спрятавшихся под самым большим валуном рыб. Мне стало так смешно, что пришлось присесть, дабы не свалиться в воду. А Виталий, убедившись в бесполезности своей затеи, подошел к нам и с уважением поглядел на увесистый пакет с рыбой. Мы изловили порядка тринадцати форелей.

Шел уже шестой час вечера, нужно было думать о ночлеге. Решили пройти еще немного вниз по реке, но тут на пути у нас появились прижимы, и вдоль реки идти стало нельзя. Прижимы обходили выше, по противным осыпям из острых некрупных камней.

Миновав прижимы, мы в начале седьмого остановились лагерем на ровном зеленом берегу реки. Минут через десять к нам приблизился всадник, остановился рядом с нами и спешился. Я вышел ему навстречу и поздоровался. Он ответил явно не по-русски. Мы минут пять стояли друг против друга, мучительно соображая, каким же образом осуществить общение. Наконец он махнул в сторону реки и что-то сказал. Я понял, что он спрашивает, не нужно ли нам на тот берег. Я отрицательно замотал головой и указал вниз по реке. Он закивал. Теперь пришла моя очередь задавать вопросы.

— Коржун? — показал я на реку.

— Коржун! — подтвердил он. Последовала очередная пауза. Он разнуздал коня.

— Геологи?

— Нет, туристы.

— А-а, туристы... Там юрта есть, семья есть... — показал он куда-то вверх.

— Нет, мы тут палатку поставим, а завтра в гости зайдем.

Он остался посмотреть, как будет ставиться палатка. Зрелище это привело его в полное изумление. Прямо на его глазах на берегу появилась наша пестрая «юрта». Потом он удалился переваривать впечатления и загонять отару.

А мы, скушав традиционный супчик, поджарили в крышке от кана форелей на свином сале. Получилось недурно.

Внизу, на юге, сиял снежными вершинами величественный Южный Центральный хребет Джунгарского ала-тау (ЮЦХ). Шумит Коржун, катя свои чистые воды на юг, в реку Коксу. Завтра мы будем там.

 

14.07

Я проснулся без четверти шесть. Было уже светло. Приподнявшись на локте, я пытался рассмотреть, в каком же спальнике спят дежурные Стас и Наташа. Этого я выяснить так и не смог, потому что все головы были скрыты внутри спарок. Тогда я наугад бросил свои тяжелые часы в гущу спящих и попал в Стаса. Стас не шелохнулся, зато проснулась Наташа. Потом растолкали Стаса.

Солнце до нас еще не дошло, зато белые шапки ЮЦХ уже сияют в его лучах.

На завтрак была молочная пшенная каша. Девушки, как обычно, не справились со своими порциями, к великой радости ребят.

После завтрака внимание было уделено здоровью. Обслуживались больные ноги, истертые стопы, обгорелые руки и носы. Некоторые участники забинтовали кисти рук, дабы предупредить дальнейшее их обгорание. Хромающая и забинтованная группа производит впечатление убогих и увечных странников.

Оказалось, что ночевали мы в каких-нибудь двух километрах от впадения Коржуна в Коксу. Долинам Коксу очень широкая, вода в реке чистая и голубого цвета. Леса нет. Пасется много отар.

При впадении Коржуна в Коксу на карте обозначены мосты через обе эти реки, но мы их не увидели. Пошли вниз по правому берегу Коксу. Основная тропа идет высоко по склону, но мы шли низом, лишь иногда забираясь на склон, чтобы обойти заросли.

Под перевалом Тюе-Мойнок (н/к) через Коксу есть мост. Но несколько выше существует брод, и местные жители для переправы пользуются преимущественно им. К половине второго мы добрались до упомянутого моста и пообедали на левом берегу реки.

Дневной отдых мы закончили в половине четвертого. Отдохнули прекрасно, я и Юра даже купались в холодной голубой воде Коксу.

Через пер. Тюе-Мойнок идет автодорога. Но она петляет серпантином, а мы поднимались туда «в лоб» по крутому травянистому склону и лишь у самого верха вышли на дорогу. Всего на подъем до седловины у нас ушло около 35 минут, но это было порядком утомительно. Немного передохнули. На долину Коксу с седловины открывается восхитительный вид. По широкой зеленой долине течет, разветвляясь на рукава, голубая река, и на ее каменистых берегах разбросаны небольшие рощицы стройных деревьев.

Некоторое недоумение у меня вызвали два следующих обстоятельства. Во-первых, имевшаяся у меня фотография ЮЦХ, снятая, согласно подписи, с пер. Тюе-Мойнок, имела несколько иной ракурс, нежели представлявшийся нашему взору. Одно из двух: либо фотография сделана с пер. Чабанский, расположенного восточнее в том же отроге, либо мы находимся не на Тюе-Мойноке, а западнее. Во-вторых, все встречавшиеся нам здесь чабаны единогласно утверждали, что протекающая южнее Кара-Арыкского отрога река называется Карабулак. На нашей карте эта река называется Казан. К тому же, когда мы к этой реке спустились, то увидели, что вода в этой реке буквально черная, а «Карабулак» в переводе с тюркского значит «черный ручей». Те же чабаны говорили, что Казан существует где-то выше Карабулака, и по его ущелью можно выбраться в г. Панфилов. С другой стороны, согласно нашей карте, именно по р. Карабулак, притоку Казана, должны были мы подниматься к перевалу через ЮЦХ и выходить затем в Панфилов. Может быть, эта река имеет два названия?

В долине Казана дорога идет не у воды, а по террасе над речным руслом.

Виталий и Стас, после некоторых колебаний, отправились в гости к чабанам, прихватив две полуторалитровых бутыли для молока. А мы тем временем приготовили суп, съели его, честно оставив гонцам их долю в кане. Хотя какой смысл оставлять еду ушедшим к радушным чабанам?

Время от времени к нашему лагерю подъезжают ватаги всадников, молодые парни лет 18–20. Настроены вполне добродушно. Из бесед с ними я извлек следующее. Река, на которой мы стоим, называется Каратал. Ручей Карабулак действительно существует как левый приток Каратала. И это именно он сносит в реку такую черную воду. До Карабулака по дороге 4 км. До границы с Китаем по этой же дороге — 24 км.

В темноте, когда мы уже лежали в спальниках, появились Стас и Виталий, сопровождаемые конным казахом. Казах — имя его Дархан — был студентом Алма-атинского ветеринарного института, а здесь проходил практику, делая овцам прививки. Наши ребята были сыты и довольны, на остатки супа не польстились. С собой они принесли канистру молока, лепешки домашнего хлеба и кое-какие продукты из молока. Курт — нечто вроде сухого очень соленого творога в виде небольших шариков. Готовится так: кислое молоко створаживают, отделяют сыворотку, к творогу добавляют соль и выставляют на солнце. Еремчик — молоко кипятится до удаления воды; получается белая пористая сладковатая масса. Виталий был очень оживлен, всех приглашал угощаться. Ну, мы вылезли из палатки и хорошенько угостились. Виталий стал предлагать Дорхану поучаствовать в трапезе, но тот вежливо отказался. Виталий продолжать упрашивать его, чтобы он хотя бы молока выпил и сунул ему свою кружку с молоком. Из вежливости Дархан отхлебнул глоток.

Спать легли около полуночи. Ярко светила полная луна.

 

15.07

Сегодня дежурили я и Лиля. Я проснулся около шести утра, безуспешно попытался разбудить Лилю и вылез готовить завтрак. Затопив печь и поставив на огонь кан с водой, я снова нырнул в палатку за Лилей. Она недовольно поднялась, вышла наружу, тут же стала делать замечания по приготовлению каши.

А солнце уже заливало своим светом нашу полянку.

Собрались мы лишь к половине десятого. Пошли по дороге на восток. Впереди, вдалеке, виднелась невысокая горная стена. За ней Китай.

Пройдя примерно 4 километра, мы добрались до сравнительно крупного левого притока Казана. По нашим расчетам это должен быть Карабулак. В устье этого притока стояли юрты и какой-то домик, а навстречу нам по дороге шли два мальчика лет восьми и десяти. Я увидел, что идущий впереди нашей группы Стас уже склонился над ними со змеиной улыбкой и что-то спросил. Подойдя, я спросил у мальчиков, как называется этот ручей.

— Карабулак! — ответил мальчик постарше.

Стас заметил, что мальчик произнес это слово самостоятельно, без подсказки, так что можно верить. Это хорошо, потому что, как сказал Стас, не пришлось мальчиков пытать, тыкать ледорубом в мягкий детский живот... (шутка).

Домик рядом с юртами оказался магазином. Тут инициативу в свои руки взял Виталий:

— Вы продаете только работникам совхоза, или нам тоже продадите?

— Продам и вам, — ответила она, — что вам?

Виталий попросил две коробки печенья и двести граммов конфет. Расплатившись, он шагнул к оказавшимся рядом детям:

— Ну, вот вам по конфете, пацаны!

Дети отрицательно замотали головами.

— Берите, берите! Нас казахи так хорошо вчера угощали!

Один мальчик убежал, но другому и маленькой девочке Виталий все же всучил по конфете. Но это были еще не все «испытания», как, наверное, подумали дети, снова доверчиво подойдя к нам.

— А теперь печенье! — гаркнул Виталий.

Дети испуганно шарахнулись в сторону, словно Виталий собирался их задушить.

— Только попробуем! — заорал он, двинувшись в сторону малышей. Его грозный вид лишил детей возможности возразить, и им волей-неволей пришлось взять по паре печенок. Виталий удовлетворенно улыбнулся, сверкнув белыми зубами на загорелом лице.

Он о чем-то еще несколько минут разговаривал с детьми. Я не слышал, о чем, но, видимо, он пообещал показать им компас, так как крикнул мне:

— Олег, покажи-ка им компас!

Компас был у меня глубоко в рюкзаке, и я казал Виталию об этом.

— А вон же висит! — указал он на болтающийся на моем рюкзаке термометр.

— Так это, — говорю я, — не компас, а термометр!

— Да неважно! — И он принялся отцеплять термометр. Не сумев это сделать, он обратился к детям:

— Вон, смотрите, висит! Только это не компас, а термометр. Он температуру показывает. Сейчас (он взглянул еще раз на прибор) тридцать восемь градусов!

Наконец, мы пошли вверх по Карабулаку, по левому его берегу, хотя тропа есть и на правом. Виталий сильно отставал, ему мешала идти натертая нога. В это время нас догнали трое всадников, уже знакомые нам парни, которые вчера вечером приезжали в наш лагерь. Мы немного поговорили, потом я попрощался и пошел вперед, а Виталий остался. Шел я довольно быстро, но скоро заметил, что конники меня нагоняют. Когда они поравнялись со мной, я увидел, что за спиной у одного всадника сидит Виталий, а на коленях другого едет его рюкзак.

— Послушай! — крикнул мне сверху Виталий. — Ребята хотят накормить нас бешбармаком. Как ты к этому относишься?

Я относился положительно. Но для этого, как выяснилось, нам нужно было где-то недалеко заночевать, чтобы наши новые знакомые могли поужинать с нами, не отлучаясь надолго от вверенного им стада. А мне бы хотелось подняться повыше к перевалу. Так мы и не решили окончательно этот вопрос.

На привале завязался более существенный разговор. По словам наших знакомых, в Китай можно пройти совершенно беспрепятственно, никаких погранзастав нет. В верховьях Боротолы Коксуйской существуют два довольно простых перевала через Коксу-Боротолинскую перемычку, по которой проходит государственная граница. К этим двум перевалам удобно добираться на машине от поселка Рудничный, грунтовая автодорога идет практически до границы. В Рудничный из Алма-Аты ходят автобусы. Лучшее время прохождения перевалов — июль–август. В июне на перевалах еще снег, проходить труднее, а в сентябре из этих мест уходят чабаны со стадами, и в долине появляются медведи и волки, что небезопасно. К тому же здесь живут еще и красные волки, которых расселили искусственно, дабы расширить ареал их обитания и предотвратить сокращение численности этих редких животных. В путешествие с собой желательно брать огнестрельное оружие. У пастухов его купить невозможно. Можно купить лошадь, это обойдется в 20 тыс. рублей. Как нам объяснили, непосредственно за границей живут казахи, такие же чабаны, как и здесь. Некоторые говорят по-русски. А что дальше от границы вглубь Китая — наши собеседники не знают.

Парни уехали вниз к стаду. Виталий предложил им где-то к шести вечера поискать наш лагерь в верховьях Карабулака, поговорить еще, поесть бешбармак. Будем надеяться, что они приедут. А мы, покушав кое-что, в половине четвертого продолжили свой путь по левому берегу Карабулака. Пока мы отдыхали, вода в реке заметно поднялась и стала совсем черной. Со склонов ущелья сбегает множество ручейков, вода в которых очень холодная.

К шести часам вечера мы поднялись до последней травянистой площадки перед перевалом Карабулак. Тут пасся табун лошадей, но, увидев нас, лошади резво взбежали на склон ущелья и некоторое время там находились, испуганно поглядывая на нас, а потом и вовсе ушли. С площадки открывается вид на несколько висячих ледников Южного Центрального хребта (ЮЦХ) (№№ 63–66), над которыми доминирует вершина 3801 м. Здесь мы и поставили свою палатку.

Пройдя немного выше по Карабулаку, я заметил интересное явление. Основных истоков этой реки было три, и сливались они в одном месте. Левый приток был угольно-черным, вода правого имела желтый цвет, а третий, центральный, вытекал из-под осыпи и был прозрачным.

На полянке и на обрывистых склонах Карабулака во множестве растет родиола розовая. После ужина я, Вася и Стас отправились на заготовку этого ценного лекарственного сырья. При помощи ледоруба мы выкапывали с корнями крупные растения, срезали ножами с корневищ ненужные нам зеленые стебли, а сами корневища полоскали в ручье. Я и Вася быстро набрали нужное количество корневищ и ушли в лагерь, а Стас еще долго там браконьерствовал, алчно выкапывая из земли внесенную в Красную книгу родиолу.

 

16.07

Когда я проснулся, было уже светло. Дежурные Оля и Виталий еще спали. От моего шевеления в соседней спарке проснулся Вася и разбудил дежурных.

Утром на небе наблюдались подозрительные перистые облака. Обычно они предвещают дождь через несколько часов. Посмотрим, оправдается ли эта примета теперь.

На подъем к перевалу Карабулак (3465, 1А) вышли в 9⁴⁰. Реку Карабулак переходили в месте слияния его разноцветных истоков. Вначале поднимались «в лоб» по противной осыпи, верхняя часть которой зачехляет левую половину ледника№ 67. На сам ледник выходить опасно. Язык его довольно крутой, и при выходе на него необходимо преодолеть широкую трещину. Чуть повыше вышли на моренный гребешок, на котором имелась тропа. Вообще, тропа довольно рационально подходила туда с правого берега Карабулака, но мы перешли реку выше. В 11¹⁰ мы оказались на седловине, представляющей собой щебнистое поле. В центре седловины был сложен высокий тур, за которым мы немедленно укрылись от сильного юго-восточного ветра. В туре нашли записку группы москвичей от 22.02.1992 г. под руководством В.Ю. Сафонова.

Скушав на перевале баночку кофе со сгущенным молоком, мы стали спускаться к озеру, которое виднелось ниже. Спуск простой, около 20 м по снежнику, а потом примерно 300 м по осыпи. На юго-восточном берегу озера устроили длительный привал. Я планировал сделать сегодня полудневку и завтра до обеда еще одну полудневку, а потом пойти в долину реки Юйтас. Но в каком месте ставить палатку, мы пока еще точно не решили.

Передохнув, все стали заниматься своими делами. Лиля отправилась куда-то загорать, я, Юра и Виталий пошли в турне вокруг озера. Озеро было очень красивым с любой стороны. Юго-восточнее его просматривались вершины Большого Усекского отрога; над левым берегом, если смотреть с перевала, возвышалась стена из какой-то красноватой породы; с правой стороны находился отрог высотой примерно 3500 м. Уровень поверхности самого озера Майликоль — именно таково было его название — составлял 3150 м над уровнем моря.

Виталий довольно скоро отстал от нас с Юрой, остался где-то любоваться окружающей природой, а мы прошли еще немного дальше, под красную стену. Тут я выбрал безветренное место и устроился там писать дневник, а Юра, устав меня ждать, полез на стену. Вскоре я услышал его крик: он звал меня к себе на склон насладиться красивым видом, который ему предстал оттуда. Я крикнул, что вот допишу и поднимусь и еще с полчасика занимался дневником. Когда же я, наконец, закончил, я посвистел в сторону Юры, но он не отозвался. Тогда я в одиночку завершил обход озера и вернулся к ожидавшей меня группе. Юры там не было.

Пора бы уж подумать о еде, часы показывали три. Юра еще не вернулся, но к предстоящему обеду предстояло еще разыскать Лилю. Мне указали направление, где она предположительно может быть, и мы вдвоем с Васей отправились в ту сторону. Там за большим камнем мы увидели нижнюю часть тела Лили, подставленную под лучи пробивающегося сквозь облачность солнца. Лиля неплохо устроилась: постелив коврик и спальник, она наслаждалась приятным теплом; ветра в ее логове не было.

Вася ушел обратно, а мы с Лилей заговорили о видах на погоду. Я высказал предположение, что скоро облачность станет плотнее, затянет все небо, даже возможен дождь. Лиля же утверждала, что облака разойдутся и дождя не будет. Тогда мы с ней заключили пари: если выигрывал я, то получал половину Лилиной порции тульского пряника. Если же оказывалась права Лиля, я отдавал ей порцию сухофруктов. В таком настроении мы вернулись к ребятам.

На перекус как раз выдавали сухофрукты, и Лиля, ехидно улыбаясь, многозначительно поглядывала на меня. Как договаривались, я их не съел, а оставил. Наш спор должно было разрешить состояние погоды в шесть часов вечера.

Во время перекуса подошел Юра. Оказывается, он влез на красную стену, а потом едва спустился оттуда. Но, говорит, вид сверху великолепный.

После еды вплотную приступили к вопросу, где же все-таки устанавливать лагерь. Это нужно было быстро решать и ставить палатку, а то ветер уже донимал. Я решил дать волю демократии. За то, чтобы остаться на этом месте, высказались двое. Трое предлагали пройти к следующему озеру поменьше, там чуть пониже и ветер, якобы, слабее. Все с нетерпением ждали моего решения. Я решил перейти к маленькому озеру.

Поставив палатку, я, Вася, Стас и Юра, взяв необходимое снаряжение, полезли на темный правый отрог, расположенный от нас на юго-юго-востоке. Идти пришлось по крупнокаменистой осыпи, потом, — выше, — по завалу из каменных глыб. До самого верха добирались около часа, и с гребня нам открылась поразительная картина. Мы оказались на перевале, по другую сторону которого лежал красивейший цирк, в который спускались несколько ледников, совершенно без снега и ослепительно сверкающие в лучах вечернего солнца. Над цирком доминировали три вершины приблизительно по 4100 м высотой. Именно с этих ледников берет свое начало река Юйтас. В нижней части цирка расположены два озера, одно под другим. В верхнем озере вода зеленовато-серого цвета, а в нижнем — изумрудная. Этот перевал мы назвали «Зеркальный» — такое название само собой пришло на ум, едва мы взглянули на блистающие ледники. На седловине сложили тур, оставили там записку в полиэтиленовом пакете.

На спуск ушло минут пятнадцать. Едва я появился в лагере, как Лиля громогласно потребовала выигранные у меня сухофрукты, ибо шесть часов уже наступило, а на небе дождевой обстановки не наблюдалось. Пришлось отдать.

Завидев нас, Виталий засуетился у печки. Мы были очень голодны. Еще бы, ведь девятый час! И вскоре мы уплетали наш обычный вечерний супчик.

В половине десятого ложились спать. Когда все улеглись, я еще писал дневник в палатке до тех пор, пока еще что-то было видно. Потом еще выходил подышать на свежий воздух и забыл на улице штормовку.

 

17.07

Около часа ночи заморосил дождь. Я лежал и слушал, как мелкие капли постукивают по крыше палатки, и думал, протечет или не протечет. Наивный! Я еще не знал, что случится дальше. Дождь то утихал, то снова возобновлялся. Я лежал с краю и знал, что у Юры с другого края имеется большой кусок полиэтилена, которым при случае можно укрыть все наши три спарки, но пока Юру не беспокоил. Дождь становился все сильнее, и вот неожиданно крупная капля воды шлепнулась мне прямо в глаз. «Протекает!» — подумал я и окликнул Юру. Он словно ждал моего знака, так как сразу бросил мне конец широкой полиэтиленовой ленты, и мы накрыли спальники.

Дождь крепчал. Капли все сильнее стучали по крыше палатки и все чаще барабанили по полиэтилену на спальниках. Все уже проснулись, но пока повода для беспокойства не было, и мы спокойно лежали в мешках. Появились слабые вспышки молнии, но грома слышно не было. Мы с Лилей переглянулись и решили, что гроза проходит стороной. Но у грозы были другие планы. Дождь быстро перешел в сильнейший ливень. Уже невозможно было различить звука отдельных ударов капель по палатке, все слилось в единый рокот. На полиэтилен внезапно хлынули потоки воды. Спальники стали подмокать. Я, почувствовав сырость в ногах своего спальника, поджал ноги.

Молния сверкала все чаще, все ярче и буквально ослепляла. После каждой вспышки практически без промежутка времени прямо над головой раздавались страшные раскаты грома. Порывы сильного шквального ветра угрожали сорвать и унести палатку. Холодные струи воды устремились в спальные мешки.

Около часа продолжался этот кошмар. Спальные мешки, одежда, да и вообще все вещи практически насквозь промокли, но особенно холодно не было. Дождь стал слегка ослабевать, громовые раскаты уходили куда-то в сторону. Гроза отступала. Никто, разумеется, не спал, все старались сохранить хоть немного сухого места в своих спальниках. Возбужденные борьбой со стихией, сегодняшние дежурные Юра и Вася решили приготовить полагавшуюся на завтрак рисовую кашу с изюмом и вылезли из палатки наружу, под дождь. Было без четверти четыре утра.

Разбудили они нас в седьмом часу, появившись в палатке мокрые и измученные. Шутка ли, готовить завтрак в таких условиях! Они объявили, что каша не доварилась, доваривать ее не было никаких сил. Но даже в таком виде она показалась очень вкусной. После каши дежурные напоили нас чаем.

Дождь не прекращался. В спальниках стояли лужи. После того, как из них люди вылезли завтракать, влезть обратно казалось делом невыполнимым. В спарке, где обитали я и Лиля, сохранился небольшой сухой пятачок. Лиля свернулась на нем и задремала. Я пристроился рядом в луже, натянул на спарку полиэтилен и принялся за дневник, пристроив его на какой-то части Лили. Рядом с нами сидел дрожащий Вася и грел босые ноги, засунув их под Лилю. Остальные коротали время за карточной игрой. Я пытался держать полиэтилен над нашей спаркой таким образом, чтобы стекающая вода лилась в подставленные мной кружки. Но кружки наполнялись водой за две минуты, а выливать воду было некуда, разве что выплескивать в сторону входа. Все миски, используемые для сбора текущей с крыши воды, были давно переполнены, но на них никто не обращал внимания. Мне же было необходимо уберечь от намокания походную документацию (маршрутную книжку, карты, фотографии) и дневник. Папка с упомянутыми предметами сначала была упрятана в стальник, а когда последний промок — разместилась у меня на животе под одеждой.

Лишь к девяти утра дождь совсем стих а затем и прекратился окончательно. На небе стало время от времени пробиваться солнце, но ему то и дело мешали налетающие облака, которые ветер гнал с юго-востока. Мы разложили на земле для просушки спальные мешки, предварительно их отжав, а также и другие намокшие вещи. Но сохло все это барахло плоховато.

Часов в двенадцать стали готовить обед. На дневку всегда припасают какое-нибудь вкусное блюдо, и на этот раз нам предстояло отведать картофельного пюре с сублимированным мясом. Пюре получилось замечательное, к тому же его приправили зеленым луком, а также выдали по кусочку сала. Потом пили чай, к которому Лиля выдала свой «сюрприз»: банку сгущенных сливок. Сливки решили очень точно поделить на восемь человек. Делалось это следующим образом: по кругу пускалась банка со сливками, к которой прилагалась столовая ложка. После первого круга столовую ложку изъяли из обращения, а банку, более чем наполовину опустевшую, укомплектовали миниатюрной ложечкой от складного ножика Наташи. В третьем круге брали по половине этой ложки. Когда банку выскребли, ее омыли чаем, и каждый сделал по глотку этого смыва.

К 15³⁰ мы собрали свои пожитки и стали спускаться вниз по долине р. Майлисай. Но, пройдя с километр, наткнулись на стадо быков. Это, судя по отчету проходившего здесь два года назад В.Б. Котенкова, неприятное и небезопасное препятствие: быки нападают. Но, к счастью, эти на нас не напали.

Мы находились в сильно обводненной широкой травянистой долине, местами заболоченной. Отовсюду текли мелкие ручейки. Дойдя вдоль правого берега р. Майлисай до р. Юйтас, в которую Майлисай впадает, мы повстречали еще одно стадо, загораживающее проход. Мы постарались аккуратно пройти мимо них, но не тут-то было. Коровы, сбившись в плотную группу, угрожающе двинулись на нас. Нам пришлось спешно ретироваться и укрываться под обрывистым берегом р. Юйтас. Я и Юра, оставив рюкзаки, пошли вверх по Юйтасу в поисках возможной переправы, но таковой не оказалось. Тем временем коровы поверху прошли мимо нашей группы, и нам удалось прошмыгнуть, укрываясь под обрывом. Потом мы переправились через устье Майлисая, в месте его разливов на рукава, и пошли без тропы по левому берегу Юйтаса. Местность топкая, обводненная. Но когда мы миновали примыкавшее к долине слева небольшое ущелье, почва стала твердой, появились кусты арчи, нашлась тропа, по которой мы и пошли.

Мы все мечтали дойти до чабанов в надежде на дармовое угощение. И вот вдали забелела палатка. Мы воодушевились. К шести часам вечера мы остановились у самой воды, под тропой, выше которой располагалась замеченная палатка. Сразу же Юру и Стаса командировали туда для налаживания дипломатических отношений.

А к нам подъехал некий пожилой чабан, который почти не знал русского языка. Но кое о чем мы с ним все же поговорили. Спросить человека кто он, откуда и куда путь держит можно и не зная его родного языка.

Немного погодя появился еще один всадник лет тридцати пяти. Он спустился с противоположного берега, переехал верхом реку и спешился, поздоровался с нами и с пожилым казахом. Без лишних разговоров он пригласил нас к себе в гости. Его палатка находилась на другом берегу. Вася остался охранять лагерь, а все остальные с помощью двух коней перебрались на тот берег и пошли по тропе, куда указал молодой чабан. Сам он поскакал вперед собирать овец и гнать их к своему стойбищу.

Мы подошли к жилищу чабана. Встретила нас его супруга, как потом оказалось, русская, по имени Анна Николаевна. Но выросла она среди казахов, поэтому по-казахски говорила свободно. Подоспел хозяин и еще какой-то казах постарше. Хозяин полил нам из чайника на руки, и мы прошли в помещение. Это была небольшая будка, пол которой устилали коврики, а посреди стоял узкий столик, высотой сантиметров сорок. Мы, сняв обувь, расселись вокруг стола и вдруг услышали во дворе голоса Юры и Стаса. Их перевезли из той палатки, куда они отправились, сюда, так как здесь яко бы лучше знают местность. Они уселись рядом с нами.

На столе появились два больших блюда с бешбармаком, куда казах постарше нарезал кусочки мяса. Кости он раздал нам, их тоже можно было обгладывать. Мы жадно ели. Виталий поддерживал разговор, расспрашивая хозяев об их обычаях, о жизни, о возможности купить или выменять у них лошадей и многом другом. По мере убывания мяса на блюдах стараниями пастуха его количество восполнялось. Кстати, мы узнали, что чабаном называют только того, кто пасет овец, а человек, пасущий коров, называется пастухом. Что касается возможности добыть на время лошадь, то можно в принципе взять лошадей напрокат в совхозе. Там это практикуется. И еще нам объяснили порядок пересечения границы. Советских застав на границе нет, есть лишь китайские. Там по предъявлению загранпаспорта выдают визу на 1 неделю любому желающему. Если же в Китае имеются родственники, то визу могут выдать на срок до трех месяцев.

Когда мы до отвала наелись бешбармаком, на столе произошла смена декораций. Теперь нам раздали по пиале вкусного черного чая с молоком (здесь пьют только такой), нарезали домашней лепешки, поставили на стол пиалы с вишневым вареньем и сливками, похожими больше на масло. Мы просто не могли оторваться от такого великолепного угощения.

Но вот мы и насытились. За окошком уже стемнело, пора было собираться в лагерь. Мы от души благодарили радушных хозяев, а они, узнав, что в лагере остался Вася, собрали ему «скромный» ужин из бешбармака, сливок и чая, который мы взяли с собой. Девушек усадили на двух лошадей. Одну лошадь повел хозяин другую за узду взял я. Было темно, шли по какой-то узенькой тропинке. До чего же умно животное лошадь! Идет за мной шаг в шаг, не отстает и не опережает. Таким образом мы добрались до брода напротив нашей палатки. Только тут заметили, что Виталия нет, видимо, отстал. Мы понадеялись, что пока мы переправляемся, он подойдет, а нет, так хозяин его встретит на обратном пути и перевезет. Мы переехали на противоположный берег, попрощались с хозяином, накормили Васю, который, решив, что мы и заночуем в гостях, уже устроил себе спальное логово. Хозяин обещал завтра утром заехать за термосом и сумкой.

Чуть позже появился Виталий. Оказалось, что он забыл в гостях свой пенозад и возвращался за ним. Реку он переходил самостоятельно.

 

18.07

Утром я разбудил дежурных в начале седьмого. Около восьми завтрак был готов. Выходить не торопились, просушивали на солнце не высохшие со вчерашнего дня спальные мешки.

Наш вчерашний гостеприимный хозяин подъехал около десяти утра, забрал термос и сумку, и мы попрощались с ним окончательно. Вышли в половине одиннадцатого. Солнечно.

Пошли по левому берегу р. Юйтас. Тропинка увела нас куда-то вверх, на отрог, поэтому нам была отлично видна вся красивейшая долина реки и окружающие ее горы. Впереди высилась громада Большого Усекского отрога.

К половине первого добрались до р. Улькенисы, в которую впадает Юйтас, и оказались снова в тупике: ни через какую из рек так запросто не переправиться. Через Улькенисы имелся скотогонный брод, но течение было слишком уж стремительным, чтобы переправляться без дополнительной страховки. Юра вызвался со страховкой перейти на тот берег и повесить перила. Несколько раз он пытался форсировать водную преграду, но его каждый раз смывало. Потом я пробовал бросать через реку ледоруб с привязанной веревкой, но он там ни за что не зацеплялся. Пришлось оставить затею перейти в этом месте. Необходимо было поискать другие варианты.

Подойдя к месту слияния Улькенисы и Юйтаса, я увидел поваленную через Юйтас здоровенную сухую ель. Но здесь была самая стремнина, вода под елью пенилась и ревела. Упаси Господи сорваться в реку — разотрет по камням. Но все же это была переправа! Успешно преодолев реку, мы устроили на ее берегу отдых с перекусом. С нашего места хорошо виден подъем на пер. Кумбель.

В половине четвертого мы пошли по тропе вниз по правому берегу реки. Ниже слияния Юйтаса и Улькенисы она называется Средний Усек. Постепенно вдоль нашего берега стали появляться прижимы, тропа вошла в густой хвойный лес и продолжала забирать все выше. А склон становился все круче, и все труднее по нему было идти. И конца не было видно этому переходу. Мы с завистью смотрели на более пологий противоположный склон ущелья, освещенный солнцем, куда мы так и не смогли попасть. Но река тут уже текла в глубоком каньоне, и не то чтобы переправиться, даже подойти к воде было невозможно.

В восемь часов вечера стало ясно, что в любом случае придется спускаться к реке, иначе останемся без воды: на склоне не было ни одного ручья. Да и палатку на такой круче поставить нельзя. Путь нам преградил очень крутой засыпанный камнями кулуар, и мы стали осторожно спускаться по нему. Минут через десять мы оказались у бурно ревущей реки. С другой стороны в этом месте в Средний Усек впадает река Кабыл. Тропы у воды по нашему берегу не было, да и не могло быть, так как по обе стороны от нас в воду опускались отвесные скалы. Мы находились словно в западне. Но, тем не менее, в этом месте приходилось ночевать. Дежурные немедленно взялись за изготовление ужина, а мы с Виталием выбрали на крутой осыпи место для палатки и стали заваливать его ивовыми ветками. Я тесаком рубил кустарник и ветви бросал Виталию. Он аккуратно укладывал их на площадку для палатки. Когда это было сделано, подошли остальные ребята, и мы быстро установили наш шатер.

Темнело. Дежурные пригласили к трапезе. Мы кое-как утолили дикий голод и сразу же легли спать. Ах, какой запах зелени витал внутри палатки!

Хорошо еще, что нет дождя, на небе звезды. Вот уж чего не хотелось бы сейчас, так это дождя, ведь завтра нам опять карабкаться вверх, на склон. Иной возможности выбраться отсюда я не вижу.

 

19.07

Без четверти семь мы с Лилей проснулись и состряпали овсяную молочную кашу. Погода была отличной.

После завтрака стали быстро собираться, но тучки налетели еще быстрее. К началу десятого пошел дождь. Мы сгрудились в одно место с почти уложенными рюкзаками и накрылись большим куском полиэтилена. Через полчасика дождик стих, и мы принялись выбираться обратно, вверх по склону. Теперь, после ночного отдыха, это не казалось таким уж сложным. Не доходя немного до места, с которого мы вчера начали спуск, мы повернули налево и продолжили свой путь правому склону ущелья. Шли по медвежьей или козьей тропе, постепенно забирая вверх, в надежде вылезти на гребень или хотя бы выйти из леса.

Примерно через два часа путь нам преградил огромный каньон. Его нужно было каким-то образом преодолеть. В это время опять пошел дождь, загромыхал гром. Над противоположным отрогом, Большим Усекским, повисли черные грозовые тучи. Выбрав более-менее ровное местечко, мы укрылись полиэтиленом и покушали.

Попасть на другую сторону каньона можно было двумя способами. Либо при помощи веревки спускаться на дно каньона и потом подниматься по его противоположному склону, либо подняться возможно выше к гребню и обойти каньон по гребню или, по крайней мере, перейти его в верхней части, где он не такой глубокий. Но когда, приблизившись, я увидел сильно разрушенный крутой скальный гребень, я сразу отбросил вариант выхода на него и предпочел спускаться в каньон. Нам удалось аккуратно спуститься на его дно без дополнительных средств страховки, и мы стали медленно двигаться вниз по каньону, то и дело пуская целые камнепады впереди себя. Идти приходилось очень осторожно, чтобы не зашибить камнями друг друга. Шли, разумеется, в касках.

— Представляешь, — сказал я Стасу, — навстречу поднимается группа, и они умоляюще кричат: «Друзья! Не спускайте камни!».

— Да, — проникся ситуацией Стас, — и замолкают по одному...

В одном месте каньона мы увидели рога горного козла и его же, наверное, челюсти.

К шести часам пополудни мы добрели до места, по которому вроде бы можно было подняться на правый склон каньона. Я слазил туда без рюкзака и убедился, что действительно, так можно выбраться, хотя и с трудом. При помощи веревки мы влезли сами и втащили рюкзаки на обрывистый склон и далее уже без веревки поднялись из каньона окончательно. Теперь мы оказались на довольно крутом, поросшем хвойным лесом склоне ущелья Среднего Усека. Я знал, что где-то недалеко впереди лес кончается, и начинается открытое пространство. Мы дошли до этого места минут через тридцать, но тут сплошь были заросли арчи, продираться сквозь которые было тяжело. Далее все-таки склон стал травянистым, но трава (если это можно так назвать — некоторые стебли в рост человека и выше) была очень густой, высокой и мокрой.

Темнело быстро. Необходимо было в любом случае спускаться к реке, да и склон для стоянки тут был слишком крут. Тем более что — я успел заметить — впереди виднелся еще один скальный кулуар, и возиться в нем в темноте не было никакого смысла. Мы прямо повалили вниз. Виталий рассекал густые зеленые заросли, словно ледокол, остальные брели по проторенному пути. Спуск оказался долгим, куда более продолжительным, чем я предполагал. Ведь мы набрали высоту почти до гребня.

В темноте мы вышли к месту, где ручей, текущий по кулуару, впадает в Средний Усек. Правда, сам Средний Усек не был виден, так как здесь ручей обрушивался водопадом с отвесного берега. Дальше идти было некуда, мы остановились на крутом склоне недалеко от ручья. Тут уже росли ели. Для обогрева и психологического комфорта сразу же разожгли костер, а потом и печку, и сварили полный кан жидкого супа, так как продукты с этого дня пришлось ограничить, и вместо четырех пакетов супа использовали два и пакет мясной начинки.

Спать устроились прямо на склоне. Положили полиэтилен, на него — в ряд коврики, поверх — спальные мешки, под ноги — рюкзаки, которые, чтобы не скатывались, укрепили воткнутыми в землю ледорубами. У изголовья соорудили частокол из лыжных палок. Потом все улеглись, а мы с Юрой накинули поверх лежбища палатку в виде тента с опорой на лыжные палки, а потом сами влезли внутрь. Ничего себе, не плохое убежище получилось! Только, боюсь, съедем мы за ночь далеко вниз.

 

20.07

Ложимся мы последние два дня слишком уж поздно благодаря той незадачливой ситуации, в которой оказались: прохождение непроходимого ущелья. Соответственно, подъемы тоже более поздние. Выбиваемся из нормального режима.

За ночь все спарки съехали по склону почти на метр, кроме нашей с Лилей спарки, которая была удачно подперта снизу рюкзаком и ледорубами. Но выспались все прекрасно, ведь намучились вчера изрядно.

Вышли почти в половину одиннадцатого. Перешли в узком месте ручей, влезли на крутой противоположный склон кулуара и двинулись траверсом по лесу. Рельеф вынуждал нас забираться все выше и выше, часто встречающиеся скальные участки приходилось обходить поверху. Наконец, часа через полтора, мы оказались в таком месте, откуда спуститься можно было только с помощью веревки. Выше подниматься невозможно — крутые скалы. За дерево закрепили основную веревку с карабином таким образом, чтобы ее можно было снизу сдернуть вспомогательной веревкой. Надев страховочные системы, стали аккуратно спускаться на «восьмерках». Из-под ног иногда вылетали крупные камни, поэтому соблюдали крайнюю осторожность, чтобы не зашибить друг друга. Девушки, кроме Оли, слезали без рюкзаков. Потом поднялся Юра и рюкзаки Лили и Наташи одним рейсом унес вниз. Готовясь к походу, я не предполагал, что нам может понадобиться использовать технику спуска по веревке, но все-таки на всякий случай организовал одну соответствующую тренировку в Подмосковье. Теперь это очень пригодилось. Ребята чувствовали себя уверенно.

Спуск завершили к трем часам дня. Попытались сдернуть веревку, но это нам не удалось: то ли трение большое по стволу ели, то ли веревка прилипла к смоле, но пришлось Юре опять слазить вверх и расшевелить упрямую веревку.

Иногда накрапывал дождик. Существенных неудобств он, правда, не доставлял.

Сразу же после спуска мы перекусили под елочкой. Я пошел посмотреть, как же мы будем двигаться дальше. Оказалось, что необходимо бросать вниз еще одну веревку.

После обеда спустились еще на одну веревку. Тут скал уже не было, и мы пошли вниз к реке, на ее более-менее в этом месте берег без прижимов. Около шести часов вечера мы вышли к месту, где через реку было перекинуто бревно. Но оно большей частью лежало в воде, и через него перекатывались пенящиеся потоки. Переправиться по этому скользкому бревну не было никакой возможности. Я решил пройти немного вниз по реке, разведать на предмет переправы или возможности двигаться вдоль реки по нашему правому берегу. Оказалось, что немного ниже по течению на реке водопад, но место тут узкое, и можно переправиться, если свалить дерево и перекинуть на противоположный берег. Но у нас не было топора, а лишь крепкий тесак. В таком случае мне показалось, что лучше уж рубить дерево там, где уже лежит в воде бревно, все же есть фундамент для переправы.

Появилась еще одна идея: по-быстрому срубить березу, положить ее через реку на камни вдоль бревна, и пусть один человек переберется со страховкой на другой берег, а потом натянем навесную переправу. Выбрали подходящую березу, свалили ее тесаком, подтащили к реке. Отнюдь не с первой попытки, но все же удалось уложить березовый ствол как нам хотелось, с помощью привязанных к верхушке двух веревочных «усов». Но получились довольно шаткие перила, по ним опасно было переходить. Тогда для усиления перил я и Юра по очереди многократно пытались забросить на левый берег ледоруб с привязанным к нему концом веревки в надежде, что он там за что-нибудь зацепится. Но наши старания успехом не увенчались. Решили на сегодня прекратить попытки переправиться, а завтра утром свалить средних размеров ель, наклоненную над водой как раз в нужном месте. Втащили обратно березу, сняли с нее веревку и занялись оборудованием бивака и приготовлением ужина.

А Стас попросил тесак и отправился к ели. «Тюк-тюк-тюк…» — донеслось до нас. Это он хорошо сообразил: ель толстая, срубить ее нашим примитивным орудием будет весьма небыстро. Тюк-тюк. Темный силуэт Стаса едва различим в темноте. Сторонний наблюдатель, будь он здесь, был бы крайне заинтригован зрелищем: интеллигентного вида юноша в очках с отрешенным спокойным лицом методичными взмахами рубит ножиком здоровую елку. Тюк-тюк. Стас работал до самого ужина и еще немного после. Но еще завтра нужно было рубить и рубить.

Площадка для палатки оказалась маловата, поэтому устанавливали не всю палатку, а лишь половину шатра. Получилось только уютнее. Мы прекрасно расположились. У изголовья шумела река, навевая дремоту. Все небо было усыпано яркими звездами, и их количество было столь велико, что  мы и не подозревали, что их так много может быть видно. Вот что значит чистый горный воздух! Над нами высились угрюмые отвесные скалы, поросшие стройными елями. Реальный выход из сложившейся ситуации виделся лишь на противоположном берегу.

 

21.07

Поздно, в начале восьмого, вылезли дежурить Юра и Вася. До этого времени шел дождь. Дождь пошел еще ночью. Я почувствовал, как сквозь капроновую крышу палатки на мое лицо падают холодные капли. Найдя фонарик и помахав ими в воздухе, я позвал Юру. Он бросил мне конец полиэтиленовой полосы, и мы накрыли спальники.

Завтрак был готов в начале девятого. Расправившись с ним, мы приступили к насыщенной программе, запланированной на сегодняшнее утро: необходимо было соорудить навесную переправу на левый берег Среднего Усека. Для начала нужно было свалить ель, которую Стас начал рубить еще вечером. Стас снова взял нож и отправился к дереву. «Тюк-тюк!..»

Ель рухнула именно туда, куда нам хотелось, соединив собой наш берег и огромный валун, лежащий почти посередине реки ближе к противоположному берегу. Для пущей надежности мы бросили на еловый ствол срубленную вчера березу, а потом навалили сверху еще несколько березок поменьше и рябину. Виталий заметил: «Переправа называется “То березка, то рябинка”!». Теперь кому-то предстояло перейти со страховкой по образовавшемуся мосту на камень, а потом попробовать перебраться с камня на левый берег. Этим «кем-то» оказался Виталий. Его отриконенные ботинки хорошо держали как на дереве, так и на мокром камне. На Виталия надели грудную обвязку, пристегнули к нему веревку. До камня он добрался сравнительно легко, а вот вылезши на него, задумался. Видимо с той стороны камня было широковато, чтобы прыгнуть. Он долго размышлял, сидя на камне, а потом стащил к себе с моста пару березок, как-то уложил их с той стороны и перелез на противоположный берег. Это была победа!

Виталий привязал свой конец веревки к ели, и мы стали натягивать при помощи полиспаста навесную переправу. Вначале веревку тянули Юра, Вася и Стас, а я двигал схватывающие узлы на полиспасте. Потом я попросил Лилю меня подменить и присоединился к тянущим. Роль одного из схватывающих узлов выполнял мой жумар. И вот, когда Лиля приступила к своим обязанностям, а ребята очередной раз дернули, раздался треск, и жумар отлетел в сторону. Обернувшись, я увидел растерянные глаза Лили и ее неестественно приподнятую левую руку. Жумар, не выдержав нагрузки, слетел с веревки, сильно ударив Лилю по левой ладони. Поперек ладони быстро темнел синяк, и сочилась кровь из небольшой ранки. Пришлось временно приостановить переправу и сделать перевязку. Ничего страшного, ну, больно немножко.

Заменив жумар на схватывающий узел, мы еще немного подтянули веревку, потом переправились сами и перетащили «трамвайчиком» рюкзаки. Время от времени накрапывал дождик, но он не особенно мешал. В итоге мы в четвертом часу оказались на вожделенном левом берегу, в сыром хвойном лесу. Ясно было, что сегодня мы уже никуда не пойдем. Усевшись под елочкой и укрывшись полиэтиленом, мы перекусили. Теперь предстояло снять висящие над рекой веревки. Но вот незадача! При снятии с дерева основной веревки она выскользнула из рук и зависла на вспомогательной, натянутой над рекой. Самым неприятным было то, что мы не успели развязать узел на упущенном конце веревки и выстегнуть из него карабин. Потянув за вспомогательную веревку, мы увидели именно то, что и приходилось ожидать: узел с карабином (1) на основной веревке доехал до карабина  (2) на другом конце этой веревки и застрял. Безуспешно дергали мы за вспомогательную веревку, надеясь, что узел с карабином (1) проскочит в удерживающий его карабин (2). Потом я попробовал забросить в петлю, образованной основной веревкой, ледоруб с привязанным к нему репшнуром, но ледоруб запутался там, и я еле его вызволил. Мне казалось почти неизбежным переправляться обратно на правый берег и распутывать веревку. Но тут в голову пришел еще один вариант. Из воды при помощи ледоруба выловили второй конец  (3) основной веревки и сильно дернули за него. Свершилось! Злосчастный узел с карабином (1) прошел в карабин (2) на втором конце веревки, и веревка, таким образом, благополучно оказалась у нас. В душу пришло успокоение.

Посидев еще немного под елочкой, мы отыскали подходящую полянку для палатки и переместились туда. Палатку пока не стали ставить, разожгли костер, около которого дежурные на печи принялись готовить ужин. Мы с удовольствием отдыхаем под густой еловой кроной, намаявшись с переправой, которая заняла почти весь день. Уютно, сухо, супчик варится. И его все с нетерпением ждут. Наконец суп готов. Миски концентрируются в одном месте, дежурный разливает суп, стараясь в каждую миску налить одинаковое количество. Все жадно едят. Голодно.

Между супом и чаем поставили палатку, точнее половину палатки, как и прошлым вечером. Так уютнее. К тому же половина палатки как раз накрывается нашим куском полиэтилена.

Сразу же после чая легли отдыхать. Завтра предполагается пораньше встать и поскорее выйти. Мы должны завтра пройти последний наш перевал Кошама (1А) через Большой Усекский отрог.

 

22.07

Стаса и Наташу я разбудил в половине шестого. На их долю выпало готовить вкусный предперевальный завтрак: гречневую кашу с тушенкой. И с этой задачей они справились наславу.

Собрались сегодня достаточно быстро и вышли в девять утра. Нам предстояло найти более-менее приемлемый выход из скального прижима, под которым мы ночевали. Над нашими головами высилась отвесная двадцатиметровая стена. Необходимо было как-то ее обойти и вылезти выше, в лес, а потом подниматься по склону левого берега до скотогонной тропы, которая приводила на перевал Кошама. Пришлось изрядно повозиться и даже веревку провешивать, преодолевая сложный скальный участок. Лишь в первом часу мы, наконец, вышли на крутой склон долины. Здесь стали подниматься по узкой осыпи, что было достаточно удобно. Вышли из леса. Через каждые полчаса движения делали десятиминутный привал, чтобы отдышаться. К двум часам дня дошли до большого камня на осыпи, и, поскольку пошел дождь, решили тут пообедать. Надо заметить, что на склоне растет очень хороший душистый чабрец. Мы в большом количестве собирали его — домой повезем. Виталий наткнулся на рог горного козла.

После обеда мы продолжили подъем. Все верх и вверх. Даже удивляться начали, почему до сих пор не вышли на скотогонную магистраль, которая так хорошо была видна с противоположного берега. Но вдруг увидели валявшуюся на земле старую подкову. Стало ясно: тропа рядом. И верно, пройдя еще каких-нибудь десять минут, мы ступили на хорошо утоптанную овцами дорогу и повернули по ней направо, к перевалу. С тропы прекрасно просматривалось ущелья Среднего Усека и впадающей в него справа бурной реки Каскабулак.

Действительно, долина среднего Усека по правому берегу практически непроходима. Река течет в сплошных прижимах, склоны ущелья крутые и скалистые. Вероятно, мы первые туристы, ходившие здесь. Да и на нашей карте-«хребтовке» нет никакой информации о характере долины; отроги хребта, создающие здесь столь сложные условия, не обозначены или не доведены.

На седловине перевала Кошама мы оказались в шесть вечера. Воды здесь нет. Она не встретилась от самой реки, и мы, зная заранее, что воды не будет, залили еще у реки наши фляги.

Последний перевал — он вкусный самый. Была извлечена и вскрыта банка сгущенки. Ее пускали по кругу, приложив к ней контрольную ложку. Но это было еще не все. Юра выложил свой «сюрприз» — изюм в шоколаде. Изначально это были конфеты драже, но за столько дней путешествия они расплавились и слиплись в бесформенную массу, очень вкусную. Да, едим мы сегодня просто отменно: каша с тушенкой утром, тушенка с печеньем и вяленой дыней днем и такое угощенье на перевале!

Тура с запиской на седловине не обнаружили. Зато с перевала смогли хотя бы взглянуть на снежные вершины хребта Тышкантау, на который собирались зайти в конце похода. Но уже не пойдем, продукты на исходе. Уже четырнадцать дней мы путешествуем. К тому же подниматься к Тышкантау я планировал по р. Большой Усек (с которым в этом месте сливается Средний Усек), а потом по р. Саргир, но на взгляд сверху, Долина Большого Усека, так же как и Среднего Усека, непроходима в нижней части. К хр. Тышкантау целесообразно выходить от верховьев Среднего Усека, пересекая Большой Усекский отрог через пер. Кабыл или Ф. Кастро (между вершинами 4020 — пик Ф. Кастро, — и 3815), далее выходя в верховья р. Большой Усек, затем переваливая Саргирский отрог и переходя долину р. Саргир. Еще один вариант: перейти Южный Центральный хребет поближе к границе, например, через ледник Черкасова, затем по рекам Джильдайрык, Улькен-Казан, Вост. Сакоу, и через пер. Вост. Сакоу выйти в верховья р. Саргир. Еще существуют хорошие подходы с юга, по рекам Тышкан и Тышканбас, а также по р. Чижин можно выйти на ледн. Воейкова — крупнейший ледник хребта.

Нужно было спешить, так как до реки еще километров пять-семь спуска. Рискуем идти в темноте. Тропа довольно крутая, быстро сбрасывает высоту. Идти по ней непросто еще из-за наваленных на нее камней.

В одиннадцатом часу вечера, в темноте добрались мы до реки. Но к самой воде спускаться было круто, и пришлось еще поискать тропинку по этой круче. Даже во тьме хорошо видны необычно высокие кустики чабреца, к тому же он выдает себя одуряющим запахом. Надо бы запомнить это место, а завтра наведаться сюда для сбора этой травки.

Но вот мы у воды. Место ровное, поросшее травой. Ставим палатку, для освещения разводим костер, но ужин готовим на печи. А еды-то, как выяснилось, у нас совсем в обрез, лишь до послезавтрашнего обеда. Поэтому послезавтра необходимо быть в цивилизации. Вообще-то мы себя чувствуем несколько голодно. Все чаще заводится разговор о том, что не плохо бы отыскать чабанов, которые наверняка накормят. Сверху, еще с тропы, мы заметили несколько юрт внизу, может быть, завтра туда нагрянем. Мне уже несколько ночей снится еда.

О завтрашних планах пока думать не хочется. Скорее бы лечь спать, ведь время-то к полуночи подходит. Ясно одно: завтра спешить некуда, можно выспаться.

 

23.07

Сегодня дежурим я и Лиля. Я проснулся в половине девятого (!), глянул на Лилю, а она так сладко спит, что стало жалко ее будить, и я отправился дежурить один. Набрав в кан воды и поставив его на огонь в печь, я решил немного побродить по склону над рекой, осмотреть окрестности. Да-а, в весьма живописном месте мы остановились. На севере позади нас высятся горы, отроги Южного Центрального хребта и хребта Тышкантау; на юге и юго-востоке, сколько хватает глаз, простирается зеленая долина — где-то там город Панфилов. Рядом с нашей палаткой — роща из деревьев и кустарника, растет много барбариса. На склоне то и дело попадаются кусты эфедры и много других не виданных мной ранее растений. Одно растение, похожее на чернобыльник с сильно рассеченными листьями, жалило подобно крапиве, только сильнее.

Собрав немного барбариса для чая, я вернулся в лагерь. Ребята уже проснулись и вылезали из палатки, вынося на солнышко спальники и влажные личные вещи. Я решил, что сегодня мы никуда не идем, отдыхаем тут, дневка, то бишь, а завтра попробуем выбраться в Панфилов. А ужинать сегодня пойдем к чабанам.

После еды мы предавались безмятежному отдыху. Кто-то спал; Юра ремонтировал свои разорванные вчера штаны; Стас куда-то исчез, пошел бродить по окрестностям; Лиля, — любительница позагорать, — облачилась в бикини, вытащила из палатки коврик и спальник и растянулась на солнышке. Я же уделил внимание просушиванию лекарственных растений: нарезал на кусочки корневища родиолы, разложил на коврике чабрец и эфедру. Мир и покой. Солнце. Шум воды в реке. Зелень вокруг.

Перед перекусом мы решили провести рекогносцировку местности, выяснить на предмет моста через Большой Усек и подумать, как нам завтра выбираться в Панфилов. Вернувшийся с прогулки Стас сообщил, что дошел до слияния Среднего и Большого Усеков, и что как раз после слияния существует хороший подвесной мост. На карте этот мост не был обозначен, зато был другой, через Большой Усек, дальше по дороге. Я, Юра, Вася и Стас прошли по дороге метров триста и действительно увидели хороший мост. Теперь мы были спокойны, знали, куда завтра идти. Не спеша, возвращались в лагерь. Мы с Юрой несколько подзадержались: решили еще собрать чабреца, чтобы отвезти домой, уж больно он тут хорош.

По небу ползли черные грозовые тучи, но они уходили куда-то в горы, лишь изредка захватывая небо над нами и прыская теплым дождичком. Но тут же выглядывало солнце и все просушивало, поэтому дождь абсолютно не мешал.

Отдых продолжался. Юра и Виталий сражались за шахматной доской, Лиля томно потягивалась на солнышке, Вася дремал, прислонившись к большому валуну у воды.

К шести часам солнце скрылось за отрогом, и на наш бивак пала прохладная тень. Это нас привело в чувство. Посыпались вопросы который, мол, час, а не пора ли пойти к чабанам? Мне вначале было лень куда-то идти, и я решил остаться в лагере с Васей, который сразу заявил, что не пойдет. Но потом мое настроение изменилось, и мы все кроме Васи в половине седьмого выступили по дороге на поиски чабанов. Предположительно они должны были находиться у слияния Большого и среднего Усеков, вроде бы там Юра вчера  сверху видел юрту. Мы перешли Большой Усек по мосту и попали в райскую долину. Словно искусственно созданный уголок ботанического сада! Как будто бы нарочно аккуратно посажены кустики барбариса и шиповника вдоль тропы под кронами высоких тенистых деревьев; темно-зеленые крупные «шапки» арчи, похожие на ухоженные газончики; декоративно разбросанные валуны по зеленому травянистому ковру, а меж валунами покачивают широкими листьями какие-то экзотические растения. Сказка!

Тропа вышла на дорогу, уходившую наверх, на плато, но мы пошли по этой дороге вдоль берега и сразу же увидели мост, о котором говорил Стас. В сотне метров за мостом стояло какое-то жилище в русском стиле (во всяком случае, не в азиатском). Мы пошли туда, а Виталий остался у моста, так как с другой стороны реки к мосту приближались два всадника. Мы видели, как Виталий о чем-то разговаривал с ними, а потом подошел к нам (всадники повернули обратно) и поделился информацией. Он выяснил, что машины в Бурхан, а то и в Панфилов, ходят каждый вечер около девяти часов, но можно поймать транспорт и днем; в увиденном нами доме живет русский по имени Гоша, он  здесь занимается сбором лекарственных растений. Мы этому Гоше покричали, но никто не отозвался, видимо хозяина нет дома. Во дворе дома бегал облезлый голодный щенок, а по забору ходил ленивый серый кот. Да нас тут еще в гости пригласили: юрта этого пастуха в паре сотен метров отсюда. Хозяин нам указал дорогу, а сам поехал собирать стадо. Мы пошли по дороге к его юрте и тут впервые за весь поход столкнулись со змеей. Ее окраска совершенно сливалась с фоном дороги, она ползла в серой пыли, и заметили мы ее лишь в тот момент, когда она, оказавшись между ног Юры, ткнулась мордой в его кед.

В юрте оказалось трое мальчиков, самому старшему на вид лет пятнадцать, младшему — полтора, да еще приболевшая женщина — жена хозяина, которая лежала в глубине юрты. Беззастенчивый Виталий обратился к старшему пареньку с коротким монологом. Он сообщил, что мы только что встретили их отца, и тот отправил нас сюда погостить и покушать. Мальчик понимающе налил в самовар воды и набросал горящих щепочек. Виталий тем временем все приставал к парню с вопросами о житье-бытье в горах, о семье, учебе и многом другом. Тут подъехал хозяин. Мы уселись за низкий стол прямо на улице, и хищными голодными взорами следили, как перед нами появляется блюдо с лапшой и мясом, пиалы с маслом, курт, еремчик, ломти домашнего хлеба. Когда хозяин устроился рядом с нами, мы жадно накинулись на пищу. Быстро пустеющие плошки и тарелки снова наполнялись стараниями младших детей. Закипел самовар, и вставшая с ложа женщина едва успевала наполнять нам пиалы чаем с молоком. После походной голодухи просто объедение!

Сидели мы долго, наелись до отвала. Уже темнело. И тут вдруг сквозь шум реки послышался гул автомобильного мотора. Подъехал «УАЗик», в нем несколько человек. Оказалось, зам. председателя колхоза по животноводству со свитой. Начальство! Зампред по-хозяйски подошел к столу, за которым мы сидели. Звали его Ербосн. «Сейчас жареное мясо кушаем!» — ободрил он нас. Он примостился на малюсенькой скамеечке у стола, и между нами завязался оживленный разговор. Мы расспрашивали его о жизни, работе, местной природе, в свою очередь, рассказывая о себе и наших приключениях в горах. Виталий нас всех представлял: «Вот Олег, наш руководитель. Его легко запомнить: он единственный с усами. Вот это Оля, завхоз. Она прекрасно заведовала нашими продуктами. Вот Наташа. Она по скалам без веревки спускается…». Ербосн слушал нас и время от времени повторял: «Вас-то мне не жалко, мне девчонок жалко. Зачем вы их по горам таскаете?». Пили водку.

Подъехали еще два грузовика с людьми. Получилось довольно много народа. Так как на улице стало совсем темно, мы все разместились в юрте и продолжили трапезу. На столе появилось мелко нарезанное, приготовленное в соусе мясо, ужасно вкусное, но жутко соленое. Здесь коровьи туши сразу после забоя разрубают и мясо сильно засаливают, что б не испортилось при такой жаре. Потом из него можно готовить, получается на вкус как из свежего. Мясо перемежалось с водкой и речами. Но поили не навязчиво, как это порой бывает; кто не хотел, мог не пить. Предоставили слово и мне. Я не люблю говорить тосты, но иногда отказаться не удобно. На такой случай у меня есть тема о вечной дружбе и не преходящем гостеприимстве. И теперь я высказал это в подходящей интерпретации.

Людей собралось так много, что хозяйка физически не успевала наполнять пиалы гостей чаем; она охала и кряхтела, а опустевшие пиалы все появлялись и появлялись рядом с ней. Мне же очень хотелось простой воды после столь соленой пищи. Я вышел из юрты и попросил у старшего мальчика воды. Он подал мне ковшик. Я заметил, из какого ведра он набирал, и еще зачерпнул оттуда пару ковшиков. Выпил, наверное, литра два. Хотелось еще, да больше в желудок не помещалось. А тут и все наши ребята поднялись со своих мест, стали благодарить хозяев и прощаться с гостями. Нас вызвались подвезти на ЗИЛе до дальнего моста, близ которого стоял наш лагерь. Девушки сели в кабину, а ребята в кузов. Не забыли мы прихватить кое-что из еды Васе, который оставался на охране палатки.

Выехали заполночь. Грузовик остановился у моста, сдав назад прямо в заросли высоченной крапивы. «Прыгайте, ребята!» — раздалось из кабины.

Плутая в темноте, слегка захмелевшие от водки и обалдевшие от обильной пищи, мы вышли на тропу и достигли палатки. Вася спал. Его растолкали, и он жадно поел. А мы кинулись к реке пить. Зашли в воду по колено и пили без остановки, зачерпывая пригоршнями, и все ни как не могли напиться.

Спать ложились где-то около двух часов ночи.

 

24.07

Еще вчера вечером, а вернее ночью, мы решили сегодня не завтракать а ограничиться чаем с сухарями. Я, честно говоря, думал, что мы продрыхнем часов до десяти, но однако проснулся в начале восьмого и увидел, что Виталий уже греет воду для чая. Лежащий в соседней спарке Вася тоже открыл глаза. Мы вылезли из палатки, а вскоре уже и чай был готов, и мы разбудили остальных. Пили чай с белыми сухарями и доедали то, что вчера не осилил Вася. Выходить не торопились: умывались в реке, брились, стирали, я ремонтировал вконец изорвавшийся ботинок.

Снялись с насиженного места лишь в половине двенадцатого и пошли по уже изученной вчера дороге. Дойдя до того места, где дорога поднималась из долины вверх, на равнину, мы сбросили рюкзаки. Нужно было дойти до юрты, где нас вчера так славно потчевали, и вернуть взятую там пиалу, а также отдать оставшийся у нас кусковой сахар, почти килограмм. С сахаром здесь совсем туго. Килограмм стоит 104 рубля, но и по этой цене его не купить: попросту нет. Еще нам хотелось заглянуть к Гоше, которого не застали вчера. Оставив Лилю и Васю на охране вещей, мы отправились поначалу к Гоше.

Двор выглядел таким же безжизненным, как вчера. Мы вошли за калитку. Навстречу нам откуда-то вылезла все та же облезлая собака. Рядом с домом на куске брезента был разложен для просушки чабрец. Хозяин на этот раз присутствовал в своем жилище, так как внутри раздался шорох, и кто-то стал открывать дверь. К нам вышел высокий рыжий человек с рыжей же бородой и пригласил внутрь.

Гоше 50 лет, по профессии геодезист. Но три года тому назад он оставил стезю геодезиста и подвизался в алма-атинском «Лекпроме» собирать лекарственное сырье. В основном он заготавливает эфедру, которую сушит на солнце прямо в мешках. Потом это сырье поступает в Чимкент, где из него извлекают эфедрин. Из тонны сухой эфедры получается 900 г эфедрина. Тонна — это около 70 мешков. А за каждый сданный килограмм Гоша получает 12 рублей. Еще в небольшом количестве он заготавливает чабрец, который идет в пищевую промышленность. Родиолу (золотой корень) можно заготавливать и сдавать только нелегально: она внесена в Красную книгу. Но зато за кило сухого корня платят 150 рублей. Некое растение с народным названием «белый корень» в нашей лекарственной промышленности не используется вообще, зато пользуется спросом среди китайцев. Они и покупают его у Гоши. Как это растение называется по-русски, Гоша не знает.

На полочке у Гоши настаивался в водке какой-то корень. Оказалось, аконит. Гоша использует настойку для растирания при болях в пояснице. Вообще, тут растет два вида аконита. Тот, что настоян у Гоши, более ядовитый, Aconitum soongaricum.

Расспросил я хозяина о способах сушки растительного сырья. Гоша рассказал, что эфедра прекрасно просыхает в мешках; корневища родиолы необходимо резать и сушить в тени; чабрец тоже сушится в тени, но так как в данном случае он идет не на лекарственные цели, Гоша сушит его на солнце. Также мы узнали, что существует какой-то корень «баймур», который можно сушить лишь в полной темноте /см. Примечания/.

Собственно, Гоша не единственный обитатель этого жилища, тут живут еще два заготовителя: Володя, отставной летчик, помоложе Гоши, и Нина, женщина 52 лет. Но они уже несколько дней как уехали в Алма-Ату за продуктами. А Гоше 4 дня тому назад чабаны подарили живого барана, и Гоша (вот незадача!) не знает, что с этим бараном делать: то ли отдать кому-нибудь, то ли дождаться своих и съесть втроем. Заготовители живут здесь и летом, и зимой. Где-то в ноябре здесь выпадает снег. Но снега может и не быть, и вообще зимы сравнительно теплые, температура около –10°С. Наиболее холодно в марте, тогда влажно и противно. Снег тает в конце мая.

Рассказал Гоша об официальном и неофициальном пересечении границы с КНР. В Панфилове существует некий китайский офис, где, заплатив 4 тысячи рублей, любой желающий может получить паспорт и визу на въезд в Китай сроком на 3 месяца. Это официальный путь. Но можно пересечь границу и нелегально. Граница охраняется только нашими пограничниками и лишь летом. Зимой это практически невозможно. Китайцы же 1-2 раза в месяц проезжают вдоль границы на машине, в местах, где машина в состоянии пройти.

Недавно у Гоши побывали три китайца. Они тайно перешли границу и семь дней шли без еды. Один, не дойдя немного, от голода упал за мостом через Усек; двое дошли до Гошиной избушки. Гоша их накормил, потом они втроем сходили и принесли в жилище обессилившего человека. Ни по-русски, ни по-казахски китайцы не понимали, общаться приходилось «на пальцах». Потом этих китайцев все же поймали пограничники. Гоша сказал, что в подобных случаях нарушителей зачастую не выдают китайским властям, а заставляют работать на тяжелых работах, а потом вывозят к границе и отпускают. Это выгодно как нашим властям, так и самим нарушителям. Прежде, чем передать пойманных китайцев китайской стороне, их приходилось бы накапливать какое-то количество и, соответственно, примерно около месяца содержать. С другой стороны, в Китае незаконное пересечение границы считается тяжелым преступлением, и таких преступников там, помимо определенных законом санкций, жестоко избивают, после чего человек умирает лет этак через 5-6.

Но бывают гости и более прозаичные. Забредал как-то московский энтомолог, для написания своей диссертации он искал здесь какое-то насекомое.

Что касается местных змей, то, по словам Гоши, здесь живут щитомордники и стрелка. Щитомордник кусает лишь когда на него наступишь. Опаснее стрелка. Она, сидя на дереве, может броситься на проходящего мимо человека. Бросок очень стремителен.

Мы практически у всех встречавшихся нам здесь людей спрашивали о возможности арендовать лошадей. Глубоко засела в нас мысль совершить конное путешествие. Гоша посоветовал обращаться непосредственно к чабанам: они бутылок за пять водки дадут коня на месяц. А вообще лошадь стоит 15–20 тыс. руб.

Кстати, о чабанах. Здесь это довольно выгодное занятие по нынешним временам. В чабаны уходит много людей даже с высшим образованием. Например учитель Анвар, учил два года того самого паренька, старшего сына вчерашнего гостеприимного хозяина, а теперь наряду со своим учеником пасет тут овец. И еще Гоша поведал нам об обычаях местных чабанов. К примеру, гостя в юрту приглашают только при наличии там мужчины, если и не самого хозяина, так родственника, знакомого и т.п. Признаком того, что гостю пора откланиваться, служит то, что ему наливают полную пиалу чая; и еще, если хозяин раньше гостей встал из-за стола.

Засиделись мы у Гоши. Было уже половина третьего, а ведь нас на солнцепеке дожидались Лиля с Васей. Пора было уходить. Провожая нас до калитки, Гоша распахнул дверь сарая. Там во тьме уныло томился флегматичный баран. Гоша подошел к большому деревянному сундуку, вытащил оттуда пять банок тушенки и стал совать нам. Мы не хотели брать, зная, что у него самого продукты на исходе. Но он настоял, дал еще килограмма полтора-два риса. Попрощались мы очень сердечно.

А навстречу нам уже шел обеспокоенный нашим долгим отсутствием Вася.

Мы пошли по дороге вверх и шли часа полтора, пока не оказались на плато. Здесь стояло много юрт, паслись тучные отары. Гоша предупредил нас, чтобы мы шли по дороге, не отходя от гор, не соблазняясь ведущими вправо вниз, в долину, ответвлениями. Мы неукоснительно придерживались его указания. С нами увязалась Гошина облезлая собака. Этот пес устроил страшный переполох среди овец. Отары единой массой уносились от маленькой собачонки, которая с превеликим удовольствием гонялась за убегающими овцами. Вокруг грохот стоял от топота тысяч копыт. Чабаны отчаянно кричали нам, чтобы мы придержали собаку. Ага, придержишь ее! В конце концов, ее просто прогнали, и она обиженно побежала домой.

Нашей целью был поселок Бурхан, около которого стоят геологи. Рядом с геологической экспедицией, по словам Гоши, должны находиться юрты его знакомого чабана Ромы, который мог бы помочь нам с машиной в Панфилов и напоил бы кумысом.

В одном месте нас все же одолели сомнения, по какой же дороге идти в Бурхан. Пришлось бросить рюкзаки и подойти к одной из юрт. Мы специально выбрали юрту, возле которой стояла оседланная лошадь: знать, хозяин дома.  Однако, в юрте оказались лишь три женщины и ребенок. Одна из женщин, помоложе, говорила по-русски. Она указала нам правильную дорогу и пригласила в юрту испить кумыса. Мы расселись вокруг низкого столика, нам подали пиалы и хлеб. Я-то кумыс и раньше не раз пил, а вот остальные ребята пробовали его впервые. Напиток на любителя, но этот кумыс действительно был очень хорош, прекрасно утолял жажду. Долго задерживаться мы не могли, нужно было идти, ведь седьмой час вечера уже.

Пройдя еще немного, мы спросили у проезжающих мимо на лошадях парней, где же Бурхан.

— А вот он! — обвели они рукой скопище юрт перед нами.

— А где тут стоит Рома? — опять задали мы вопрос.

Нас повели к Роме. Но по дороге нас догнал грузовик, на котором мы доехали до пос. Тышкан. Нам сказали, что из Тышкана проще уехать в Панфилов. Тышкан находится значительно восточнее Бурхана, ближе к границе с КНР. По пути проехали пустующую погранзаставу.

В Тышкане нас высадили около автобазы: водитель пообещал, что сейчас в сторону Панфилова пойдет вахтовая машина, повезет людей до пос. Тарпан. Оттуда до Панфилова 15 км.

Подъехал небольшой автобус. Мы загрузились туда, но кроме нас почему-то там не оказалось более пассажиров. Нас добросили до автобусной остановки в пос. Тарпан. Здесь мы должны были ловить машину до Панфилова. Но подходящей машины долго не было. А тем временем становилось темно. Я уж подумывал, а не переночевать ли где-нибудь тут на травке, а завтра продолжить ловить машину. Почли ничего не евшие в этот день, мы между делом поглотили пару баночек тушенки и расправились с мешочком жареных орешков. Но вот вдали засветились медленно приближающиеся фары, очертился контур большого грузовика. Я вышел на дорогу, КАМаз, фыркнув, остановился.

— Послушай! — заглянул я в окошко кабины. — Не в Панфилов едешь?

— В Панфилов! — утвердительно кивнул молодой водитель.

— Возьми восьмерых туристов, очень нужно!

Шофер затравленно озирнулся:

— Сколько женщин?

— Три.

— Давай их в кабину. А сами в кузов, только ложитесь на дно, не высовывайтесь.

Удобно устроившись на рюкзаках в просторном кузове, мы с комфортом доехали до Панфилова. Машина остановилась.

— Вылезайте!

— Спасибо большое! Выручил, друг!

В городе в этот вечер по какой-то причине не было электричества. Темнота. Организацию наших действий взял в свои руки Виталий. Первым делом он выяснил у прохожих, где находятся почта и автовокзал. Его концепция была такова: сейчас звоним Ербосну, если он обеспечивает нам питание и ночлег, то ночуем у него. Завтра осматриваем рынок китайских товаров (их в изобилии привозят местные жители) и уезжаем в Алма-Ату. Если Ербосн нам не помогает, то уезжаем немедленно.

Почта оказалась рядом. Когда я вошел внутрь, Виталий уже крутил диск служебного телефона, попросив подать ему аппарат в окошко. Ответила жена Ербосна. Оказывается, хозяин еще не вернулся из гор. Ну что ж, едем в Алма-Ату.

Бросив рюкзаки на платформе автовокзала, мы выяснили, что сегодня будет еще 2 рейса: в 23¹⁵ и 24⁰⁰. Билетов на эти рейсы не было, зато желающих уехать хватало. Мы попробовали было договориться с водителями, но они наотрез отказались брать кого бы то ни было без билетов, мол, на линии контроль.

В это время в городе зажегся свет, неполадки с электричеством устранили. Но нас это обстоятельство мало обрадовало, ибо нам приходилось тут ночевать, а теперь это нужно будет делать при свете, что не так уютно. Постелив спальники прямо в кассовом зале, мы неплохо устроились. Виталий влез в электрощит и выключил освещение в зале.

 

25.07

В пять утра, едва забрезжил рассвет, мы были уже на ногах. Еще бы! Откуда ни возьмись, появилась масса народа, люди едва не ходили по нам. К тому же в зале зажгли свет, а в половине седьмого должны были заработать кассы.

Отсюда ходят два автобуса в КНР: в 7⁰⁰ и 8⁰⁰. Билеты на эти рейсы продаются в отдельной кассе по предъявлению загранпаспорта, который можно получить в Панфилове. За билеты расплачиваются американскими долларами. Не знаю, можно ли рублями. Автобус переезжает границу в пос. Хоргос, там КПП и таможня.

Мы купили билеты на 10⁵⁵, рассчитывая до этого времени посетить рынок и хорошенько покушать. Рынок находился в двух-трех кварталах от автовокзала. Вначале мы отправились в продуктовые ряды. Довольно дешево: килограмм яблок стоит 5–10 руб., арбуз — 10–20 руб., а вот картошка — 12–15 руб. Мы буквально объедались яблоками, абрикосами, сливой, вишней. Надо использовать возможность, ведь в Москве это все в пять раз дороже.

Основная часть рынка — огромная барахолка, заполненная китайским товаром, который местные жители привозят из-за границы. В основном дешевый ширпотреб: куртки, брюки, спортивные костюмы, обувь. Причем здесь цены самые низкие, чуть подальше от границы все это стоит уже в полтора-два раза дороже. Но местные жители далеко товар не возят, этим занимаются специальные перекупщики. А местные стараются почаще выезжать в Китай. Чего-то более серьезного, скажем, изделий из фарфора или кожи, здесь нет. Это и в Китае дорого стоит, везти не выгодно.

На рынке мы и питались. Тут и шашлыки, и чебуреки… Животы раздулись, было трудно передвигаться.

Постепенно все собрались на автостанции, сытые и ленивые. К тому же каждый посчитал своим долгом купить кое-что из провизии в дорогу, и у нас скопилось изрядное количество яблок, огурцов и прочих продуктов.

Загрузились в душный ЛАЗ. Две трети пути — около четырех часов — ехали практически без остановок. Наконец, остановились в каком-то кемпинге. Здесь можно было поесть в столовой, угоститься шашлычком, купить фруктов.

В шестом часу вечера мы прибыли в Алма-Ату. Первым делом поспешили на железнодорожный вокзал Алма-Ата-II, где в камере хранения содержались некоторые наши вещи. Оставив там же рюкзаки и прихватив банные принадлежности, мы отправились в знаменитые бани «Арсан», в надежде, что они работают допоздна. Наши чаяния оправдались, мы подошли как раз к последнему сеансу в восемь часов вечера. Тут есть отделения различного характера: русская, турецкая, финская и еще какая-то баня, но все это стоит прилично, порядка 50–70 руб. за сеанс с человека. Поэтому мы ограничились душевой, всего по 15 руб. Это было прекрасно! Уютные одиночные душевые кабинки, кафель, чистота! За час мы отмылись, побрились, привели себя в порядок. Как же легко стало после мытья! Довольные и веселые, мы забрели в тенистый парк рядом с баней и там, устроившись на лавке, с превеликим удовольствием съели сладчайший арбуз, купленный еще в Панфилове. Потом не спеша пошли гулять по городу, постепенно приближаясь к железнодорожному вокзалу. По пути зашли на Центральный переговорный пункт, позвонили своим домашним.

На вокзал пришли в двенадцатом часу. Взяли из камеры хранения спальные мешки и пошли в зал ожидания. Но зал почему-то оказался закрытым.

На перроне коротала время группа туристов из Санкт-Петербурга. Они как и мы закончили поход, но по Северному Тянь-Шаню, и завтра намеревались уехать в Москву. До их родного города билетов не было. В составе группы имелся поляк Гжегош, а также еще француз Мишель. К тому же с этими ребятами сидел какой-то пьяный болтливый дядька, которому доставляло большое удовольствие то и дело окликать поляка: «пан Гжегош!» и подмигивать ему. Тогда мы еще не знали, что это за человек был на самом деле. Его рассказы мы принимали за пьяные фантазии. Выходило, что он герой Советского Союза, подполковник в отставке, воевал в Афганистане в должности командира эскадрильи. В Алма-Ате он лечился и завтра собирался уехать домой, в Кокчетавскую область. Оказавшись в центре внимания стольких молодых людей из Москвы и Питера, из которых никто ранее в Алма-Ате не был, дядя Саша — так его звали — разработал следующий стратегический план. Утром он сдает свой билет, ведет нас перво-наперво пить вкусное пиво, а потом в турне по городу с посещением парка им. Горького и зоопарка. Потом вся процессия отправляется на Медео. Вечером же он звонит своим друзьям. На их машинах мы выезжаем за город, на озера; с собой туда берем вино и мясо для шашлыков. План хорош, но у некоторых из нас были иные намерения. Ну да ладно, завтра увидим ближе к делу. Может, наш гид проспится и протрезвеет.

Но не тут-то было. Дядя Саша был необычайно активен всю ночь. Он куда-то сходил с Виталием. Им удалось раздобыть бутылку водки. Объединенными усилиями сварили рисовую кашу с тушенкой, запили водкой. Потом дядя Саша затеял длительную политическую дискуссию с поляком. Гжегош был вежлив и корректен, дядя Саша не стеснялся в выражениях, кричал и размахивал руками.

Постепенно нас смаривал сон. Кто как, кто на рюкзаках, кто на лавке или просто на асфальте, завернувшись в спальник, мы отключались. Лишь бодрый и неутомимый дядя Саша ходил возле нас, громогласно разговаривал со спящими и орал во всю глотку: «Еще два часа отдыхаем и идем! Еще час спим и собираемся!! Еще полчаса! Еще пятнадцать минут отбой!»…

 

26.07

Народ зашевелился, стал просыпаться. Всходило солнце. Предстояло ратифицировать предложенную нашим гидом программу.

В итоге действовать порешили таким образом. Я, Лиля, Юра и Стас едем купаться и загорать на искусственный водоем около нового автовокзала. Остальные ждут, когда питерцы купят себе билеты и идут, сопровождаемые дядей Сашей, гулять по городу.

Наша четверка прибыла на пляж около восьми утра. Пусто. Холодный замусоренный песок. Солнце едва пригревает. Стас отошел под ближайший грибок, присел там на скамеечку. Остальные полегли на песок и заснули: сказалась бессонная ночь. Когда проснулись, солнце уже пекло. На пляж стал прибывать народ. Вода была приятной температуры, градусов двадцать. Мы то и дело окунались, плавали, загорали, развалясь на песке. Стас же вел себя куда менее активно. Он уныло томился под сенью грибка и не стремился выбираться на солнцепек. Сочетая полезное с приятным, я, Юра и Лиля затеяли длительную карточную игру. Стас, выбравшись из-под грибка и примостившись рядом, вяло наблюдал. Потом, сморенный солнцем, он заснул. Мы, увлеченные игрой, на некоторое время позабыли о Стасе. Но скоро нам стало жарко, захотелось в воду. Я глянул на Стаса. Мне показалось, что он умирает: голова откатилась в сторону, на ней черным провалом зиял безвольно открытый рот; неестественно подогнутые руки и ноги, словно у подстреленной обезьяны. Я потряс его за плечо. Стас очумело разжал веки.

— Иди выкупайся, погибнешь!

С трудом он покорно поднялся на ноги, его туманные очи заволакивала пелена. Медленно, нетвердыми шагами приближался он к воде, кренясь то влево, то вправо. Вошел в озеро. «Не затонул бы!» — мелькнуло у меня. Но в воде он сразу ожил, поплескался немного и вновь забился под грибок.

К четырем часам дня мы не то что бы проголодались, но были не прочь что-нибудь скушать. Я и Юра сходили на ближайший маленький рынок, купили арбуз и яблоки. Яблоки съели прямо на пляже, а арбуз решили прикончить попозже, где-нибудь в парке.

Некоторое разнообразие в мирный отдых граждан вносили две собаки, здоровенные овчарки, пребывающие на пляже вместе со своими хозяевами. Одна из них отличались чрезвычайной бесцеремонностью. Она во всю прыть носилась по пляжу, и достаточно плотно лежащие на песке люди ее не смущали ни в малейшей степени. Она резво прыгала через тела, а то и пробегала по ним, галопом проносилась по подстилкам с едой, забрасывая все вокруг тучами песка. Парни, хозяева этих животных, развлекались тем, что бросали в озеро длинную суковатую палку, а собаки наперегонки кидались в воду и приносили ее. Но один раз собака отказалась сдать палку, а, схватив ее зубами, кинулась в сторону, в гущу отдыхающих, бешено мотая головой и колошматя все вокруг. Правда, была быстро отловлена хозяевами.

В начале шестого мы стали сворачиваться. Решили до железнодорожного вокзала дойти пешком. Расстояние немалое, но времени у нас было достаточно, да и жара постепенно спадала. По пути съели арбуз. Я долго нес в руке полиэтиленовый пакет с арбузными корками, желая выбросить его в урну, но таковой не попалось, пришлось швырнуть мусор в густой куст.

Народ тут очень доброжелательный, всегда готов прийти на помощь страждущим туристам. Через распахнутую дверь какой-то маленькой конторы мы заметили в глубине помещения кран с водой и вошли, чтобы попить. Внутри оказались двое парней. На наш вопрос о возможности попить из крана один из парней провел нас во двор, где стоял автомат, выдающий охлажденную воду. Мы напились и наполнили водой бутыль. Когда нам захотелось хлеба, мы остановили плотного мужчину лет сорока пяти, спросили где булочная. Он, подобно вождю мирового пролетариата, простер десницу в сторону маленькой зеленой улицы и, выдержав торжественную паузу, изрек: «Вон там, братан!». Эта улочка оказалась замечательной не только благодаря булочной. Тут на приусадебных участках росли яблоки, сливы, вишня, малина. Все это в пределах досягаемости с тротуара. Стас, поотстав от нас, беззастенчиво перегнулся через какой-то забор и объедал куст малины.

В булочной мы купили булку черного и булку белого хлеба. Хлеб свежий и вкусный, к тому же раз в 5–6 дешевле, чем в Москве. Обе буханки закончились еще до вокзала.

На перроне сидели наши ребята в обществе дяди Саши. Виталий рассказал мне, как они провели день. Сперва пошли пить пиво, потом посетили парк им. Горького, зоопарк; заехали к товарищу дяди Саши, там почерпнули хорошего вина и потом отдыхали в парке. Из питерской группы с ними гуляли только поляк и француз. Гжегош, как оказалось, не пьет совсем, а Мишелю вино понравилось, он расслабился, раскрепостился…

К нашему появлению на вокзале питерцы и Мишель уже уехали в Москву, а Гжегош вот-вот должен был уехать туда же на 83-м поезде, на котором поеду завтра я. Мы сердечно с ним попрощались, он оказался отличным парнем.

Да и дядя Саша, вообще говоря, никакой не болтун, а очень даже хороший человек. Виталий говорит, что в городе они встретили однополчанина дяди Саши, и из разговора между этими людьми стало понятно, что все рассказанное дядей Сашей правда. И нелегкая жизнь, и Афганистан, и звезда героя. Да и если подумать, ведь далеко не каждый способен отложить на два дня свое возвращение домой из больницы только для того, чтобы показать Алма-Ату незнакомым людям, скрасить их пребывание здесь и потом посадить на поезд. Он нас и в гости к себе приглашал в Кокчетавскую область. Дядя Саша (Александр Иванович Кравченко) работает сейчас лесничим близ городка Щучинск.

Вечером я, Юра и Лиля пошли прогуляться по городу, а заодно отправить телеграммы в МКК МГУ и домой. Нам необходимо было вернуться до полуночи, чтобы забрать из камеры хранения Лилин рюкзак и гермомешки со спальниками. Нам было известно, что центральный телеграф расположен на ул. Кирова, но вот беда — все бывшие названия улиц центральной части города (Кирова, Октябрьская, Коммунистическая, Советская и т.п.) упразднены, на углах домов появились таблички с какими-то казахскими наименованиями. Местные жители сами путаются и толком ничего показать не могут. В конце концов мы все же нашли телеграф.

Когда мы возвратились на вокзал, ребят на перроне не было, и найти их не удалось. Скорее всего, не имея возможность добыть спальники из камеры хранения (жетоны на багаж находились у меня), они не без помощи дяди Саши договорились с каким-нибудь проводником и заночевали в вагоне одного из стоящих здесь всю ночь поездов.

Взяв из камеры хранения наше барахло, мы расположились на удобной скамейке на перроне. Алма-Ата-II — станция тупиковая, ночью здесь поезда не ходят, и на перроне пассажиров нет. Лиля вытряхнула содержимое своего рюкзака и стала перекладывать его в большой полиэтиленовый мешок. Сам рюкзак ей понадобится завтра на рынке. Очень кстати в груде вещей оказалось несколько банок консервов, одной из которых мы поужинали.

Лиля первой завернулась в большую спарку и вытянулась на лавке. Мы же с Юрой решили пойти поискать питьевую воду. Лилю забросали остальными спальниками укрыли полиэтиленом и отправились прочесывать окрестные служебные помещения. Воды нигде не было. Последней надеждой оставались питьевые автоматы на привокзальной площади. Но отнюдь не ту воду, которая в газированном виде льется в стаканы сверху, собирались мы добывать. Этот источник все равно не работал. Нас интересовала вода в системе для мытья стаканов. Но такая вода текла столь жалкими струйками, что собрать ее в кружку не представлялось возможным. Мы решили устранить этот недостаток автомата. Осторожно, чтобы не привлекать внимания бродивших по площади людей и милиции, Юра приподнял решетку и снял рассекатель. В последнем он ножом провертел большую дыру и вставил рассекатель на место. Я на всякий случай отошел немного в сторону, и правильно сделал. Юра нажал на рассекатель. Оттуда забила мощная струя, орошая тротуар на два метра от автомата. Мы напились сами и прихватили кружку воды для Лили. Но она уже спала безмятежным сном младенца. Мы полегли вдоль этой же длинной лавки и отошли ко сну, убаюканные теплой и ласковой алма-атинской ночью.

 

27.07

Рассветы здесь очень красивые. Темнота неба постепенно начинает редеть на востоке, проступает голубизна, которая становится все ярче и шире, приобретает красновато-желтый оттенок, и, наконец, острые яркие лучи восходящего солнца пронзают свежие утренние краски небосвода.

Я проснулся в начале седьмого. Перрон оживал, появлялись люди. Скоро должен был прибыть какой-то поезд. Некоторое время я писал дневник, потом разбудил ребят. Пора было отправляться на рынок за продуктами.

Сдав в камеру хранения ненужные вещи, оставив лишь рюкзак и сумки, мы доехали на троллейбусе (№№ 4, 5) до Центрального рынка. Но нам не повезло, рынок оказался закрытым на санитарный день. Торговля шла на широком тротуаре вдоль ограды рынка. Очень много продавалось яблок, и весьма дешево. Большое ведро яблок стоило около 60 рублей. Лиля выбрала прекрасные яблоки и засыпала в рюкзак три ведра. Но покупать здесь что-то кроме яблок мы не хотели, ассортимент не удовлетворял нашим требованиям. Мы сели в автобус № 73 и доехали до рынка, расположенного рядом с ж/д вокзалом Алма-Ата-I. Этот работал вовсю. Яблоки, дыни, баклажаны, помидоры, перец — всем этим очень быстро наполнялись наши сумки. На некоторое время мы покинули рынок, чтобы съесть мешочек урюка, купленного за бесценок, и заодно подождать разгара торговли. Потом сделали еще кружочек по рынку и отоварились под завязку. Около автобусной остановки зашли в молочный магазин, утолили жажду кумысом и наполнили им нашу полуторалитровую бутыль.

После очередного посещения камеры хранения, где было оставлено все купленное на рынке, мы отправились в турне по алма-атинским магазинам. Первым на пути попался огромный ЦУМ. Мы бродили по нему не менее часа. Но время, время! Оно бежало неумолимо. В 17⁴⁵ отходил поезд на Москву, в котором поедут ребята без меня и Виталия. А нам еще предстояло зайти в Алма-атинскую КСС сняться с учета и на обратном пути заглянуть на Центральный рынок на предмет арбузов. КСС нашли не сразу. Улица советская, на которой та находилась, переименована в Казыбек БИ. Но в начале, руководствуясь указаниями местных жителей, мы попали в Бюро путешествий и экскурсий, расположенное на другом конце той же улицы. Выяснив тут, что ошиблись, и, узнав верное направление, мы с Юрой подумали, что не худо было бы здесь посетить туалет. Окинув опытным взглядом коридор, Юра заприметил нужную дверцу. Входим. За ней оказалась еще одна. Юра потянул ручку, прислушался, глянул в щель и, обернувшись ко мне, громко прошептал: «Занято!». Через минуту дверь отворилась, оттуда вышли две девочки и недоуменно уставились на нас:

— Что вы тут делаете? Это женский туалет. Даже не думайте заглядывать туда!

— Девушки, а где мужской?

— Его здесь нет, у на только женщины работают.

— Ну, девушки, мы так далеко не уйдем!..

Мы проскользнули внутрь.

В КСС нас встретил маленький щуплый человечек с высоким женским голосом, специалист-спасатель Савосин (имени не знаю). Он был очень рад нас видеть, жаловался, что хотя давно вышло распоряжение всем группам, начинающим маршрут из Алма-Аты или проезжающим через Алма-Ату, являться в КСС, туристы это положение игнорируют. «Зарплата у нас маленькая!» — пищал он, —  «Поэтому мы берем пошлину с каждой группы, 56 рублей». К тому же руководитель группы должен заполнить бланк, где указывает организацию, оплачивающую спасработы. Ведь час полета вертолета теперь стоит 9 тысяч рублей. Для отчетности я заполнил такой бланк, а спасатель что-то написал в нашей маршрутной книжке. Оказалось, что он хорошо знает В.С. Тихонова, картографический материал и описания перевалов которого мы использовали на маршруте. Передавал ему привет и просил указать на ошибку в составленной Тихоновым карте. В общем, товарищ Савосин изрядно нас задержал, а на прощание заикнулся было о 56 рублях пошлины, но я отказался платить.

Мы стремглав кинулись на рынок, купили нужное количество арбузов по 10 руб. за килограмм и поспешили на вокзал. Все арбузы тащил Юра, свои и Лилины (я себе не покупал). Ему было очень тяжело, он все норовил найти подходящий транспорт, чтобы доехать до вокзала. Но Лиля холодно заметила, что пешком быстрее, что мы уже близко, и прибавила шагу. Юра пыхтел сзади, истекая потом.

— Ну, давай хоть водички попьем! — изнемогая под рюкзаком арбузов, взмолился Юра, кивнув в сторону колонки.

— Да чего тут пить, идем быстрее! — грубо оборвала его бессердечная Лиля.

В камере хранения оставались лишь наши рюкзаки и гермомешки. Конечно же все ребята давно в вагоне, поезд отходит через десять минут. Мы с Юрой помчались к вагону. «Где вы пропадаете?» — встретил нас дядя Саша. Я, Стас и Вася бросились обратно в камеру хранения. Похватав оставшиеся вещи, мы ввалились в вагон, поезд через минуту должен тронуться. Жаль было расставаться с ребятами, три недели провели мы вместе, привыкли друг к другу, сдружились. Ну, ничего, через три дня все будем в Москве, там увидимся. Пока, друзья! Счастливого пути! Я выпрыгивал уже из движущегося состава.

Итак, ребята уехали. Веселые, оживленные, теперь в предвкушении возвращения домой. Остались я, Виталий и верный надежный дядя Саша. Мой поезд уходил в 21⁰⁰, через час после меня уезжал дядя Саша. Виталий же собирался ехать в Андижан, и теперь необходимо было решить вопрос, как ему туда добраться. У дяди Саши в транспортной гражданской авиации работал хороший знакомый, бывший однополчанин, которому дядя Саша и позвонил. Выяснилось, что этот самый летчик полетит в Ташкент лишь послезавтра, но, если нужно, он договорится со своими сослуживцами, и они отвезут Виталия завтра. Виталию был вручен телефон этого пилота и дано указание позвонить завтра в 12 часов дня. Из Ташкента добраться до Андижана не было проблемой.

А пока дядя Саша повел нас в большой гастроном, чтобы я мог купить кое-чего из еды в дорогу. У него болела порезанная нога, он хромал, но все равно проводил нас до магазина лично, не ограничившись только объяснением дороги.

Еще час мы сидели на перроне вокзала. Я пытался максимально компактно упаковать в рюкзак несметное количество своих вещей. Кроме рюкзака у меня имелась еще большая коробка с термосом, купленным здесь, две сетки яблок и кулек с помидорами. Как же я это все в Москве до дома потащу? Здесь-то меня в вагон посадят, а в пути я еще намерен купить дынь и арбузов.

Подали состав. Мы закидали в вагон мои вещи. Я вышел на перрон провести последние минуты с друзьями. Виталия-то я еще наверняка увижу, а вот добрейшего дядю Сашу вряд ли, хотя он настойчиво приглашал в гости, адрес оставил. Последние слова прощания, напутствие на дорогу. Я пожал мужчинам руки и вошел в вагон.

Никогда еще с такой тоской не уезжал я их похода домой. Обычно наоборот, хочется скорее в уют московской квартиры, есть домашнюю пищу, сбросить напряжение дальней дороги. Теперь же не так. Тянуло обратно в Джунгарию. Чем-то неуловимым привлекали меня эти горы, куда сильнее, чем какие-либо другие. Прямо хоть закупай в Алма-Ате продукты и возвращайся. Так много хотелось еще там посмотреть! Ведь мы прошли только небольшой участок этих необычных гор. Почему же такое чувство? Может быть, на действительно горы невероятно красивые? А, может быть, бескорыстное гостеприимство чабанов создает столь благоприятное впечатление? Или дело в том, что я сам организовал экспедицию в этот заповедный край и провел ее? Прекрасно сложившаяся группа, хорошие товарищи? Что же? Наверное, все вместе. И все же есть в этих горах какая-то необъяснимая святость и притягательная сила. Я уезжаю домой, но частичка моей души осталась где-то там, на трудных горных тропинках и среди вечных льдов. Невозможно не вернуться сюда еще раз. И планы на будущее уже зарождаются.

 

 

Послесловие

 

В следующем году было совершено второе путешествие в Джунгарский ала-тау, на этот раз на Северный Центральный хребет. Из нашего нынешнего состава кроме меня в этом походе участвовали Стас и Виталий. Нам все же удалось попасть в Китай, хоть и не надолго…

 

Примечания:

 

Названный нами перевал Зеркальный не фигурирует ни в каких классификаторах и перечнях. О нем мы не заявляли ни в какие официальные организации, только упоминали при защите похода в МКК МГУ.

 

Что такое «баймур», мы узнали во время второго похода в Джунгарию. Геологи рассказали, что это чудодейственное растение, вид ятрышника, который не используется в отечественной медицине. Зато он хорошо известен в медицине китайской. Китайцы нелегально ходят собирать его на казахскую территорию. Применяется для лечения желудочно-кишечных заболеваний.

 

Город Панфилов ныне переименован в Джаркент.

 

В настоящее время порядок въезда в Китай из Панфилова (Джаркента) наверняка изменился.

 

 

С автором можно связаться:

obolsky@mail.ru

obolski@vif.com

Главная страница сайта:

http://landtour.narod.ru